Господин Зима

Куча соломы внутри показалась Тиффани самым желанным ложем на свете, и ей по горло хватило двух минут, чтобы по горло зарыться туда. У дальней стены маленького сарайчика госпожи Амбридж две коровы выделяли тепло и запах переваренной травы.

Тиффани снился тяжёлый сон. Аннаграмма снимала маску Злой Старой Ведьмы, и под маской оказывалось её лицо, а потом она снимала своё лицо, и под ним оказывалось лицо матушки Ветровоск…

И вдруг:

– Скажи, маленькая пастушка, стоил ли этого танец? Ты забрала мою силу, и теперь мир замёрзнет. Стоил ли этого один-единственный танец?

Тиффани рывком села и уставилась в темноту. Ей показалось, будто она успела заметить гаснущее сияние, змеящееся в воздухе. А потом она снова провалилась во тьму, и ей приснились глаза Зимовея.

Глава 11. Даже бирюза

Бамс-блямс!

Тиффани подскочила и села, солома посыпалась с неё. Но это всего лишь лязгнула ручка ведра.

Госпожа Амбридж доила коров. Бледный свет сочился сквозь щели в стенах. Хозяйка подняла голову, услышав, что Тиффани зашевелилась.

– Ах, я как чувствовала, что сегодня кто-то из моих дорогих гостий нагрянет, – сказала она. – Хочешь позавтракать, милая?

– Да, пожалуйста! – с благодарностью сказала Тиффани.

Тиффани помогла старушке донести полные вёдра и сбить немного масла, погладила старую-престарую собаку, положила запечённую фасоль на поджаренный хлеб, и тут…

– Кажется, у меня здесь есть кое-что для тебя, – сказала госпожа Амбридж, направляясь к маленькому прилавку, служившему почтовым отделением местечка Дверубахи. – Куда же я его… А, вот!

Она вручила Тиффани связку писем и плоский свёрток. Всё вместе было перехвачено резинкой и покрыто собачьей шерстью. Хозяйка продолжала что-то говорить, но Тиффани почти не слушала. Что-то о том, что возница сломал ногу, бедный старик, а может быть, ногу сломала его лошадь, бедная старушка, а снежная буря повалила множество деревьев поперёк дороги, а потом пошёл такой сильный снег, милочка, что и пешком стало не пройти, и так то одно, то другое, вот почту с Меловых холмов и не удалось доставить, да её и было-то совсем немного, если уж на то пошло…

Её объяснения слились для Тиффани в едва слышное жужжание, потому что все письма оказались адресованы ей: три от Роланда и одно от мамы. И посылка тоже предназначалась Тиффани. У свёртка был этакий деловитый вид, и когда Тиффани открыла его, там обнаружилась блестящая чёрная коробка, а когда она открыла и коробку…

Тиффани никогда прежде не видела акварельных красок. Она и не знала, что так много цветов могут уживаться рядом.

– А, краски, – сказала госпожа Амбридж, заглянув Тиффани через плечо. – Как мило! У меня тоже были такие в молодости. Смотри-ка, тут даже бирюза имеется. Бирюзовая краска, она страшно дорогая. Это тебе твой дружок прислал, да? – спросила она, потому что старушки всегда хотят знать всё и даже больше.

Тиффани закашлялась. В письмах она старательно обходила стороной больную для неё тему акварелей. Должно быть, Роланд решил, что ей хочется попробовать порисовать самой.

Краски в коробке переливались, словно ручная радуга.

– Какое чудесное утро, – сказала она. – Мне и правда пора домой.

На холодном ветру у реки над самым Ланкрским водопадом готовилось к отплытию большое бревно. Матушка Ветровоск и нянюшка Ягг стояли на отшлифованном водой валуне посреди реки и наблюдали.

По всему бревну сидели Фигли и радостно предвкушали приключение. Конечно, им грозил верный Смерть, зато – и это важно! – не грозило никакого чистописания.

– А ведь никому ещё не удавалось спуститься по водопаду и выжить, чтобы рассказать об этом, – заметила нянюшка Ягг.

– Паркинсон спустился, – сказала матушка Ветровоск. – Помнишь? Три года назад.

– Ну, он, конечно, остался жив, да только с тех пор жуть как заикается, – сказала нянюшка.

– Зато он книжку написал, – напомнила матушка. – Называется «Как я падал с водопада». Очень познавательная.

– Да, но рассказать-то всё равно никто ничего такого не смог, – стояла на своём нянюшка. – А я рассказы имела в виду, не писанину всякую.

– Дык мы ж лехки, как пёрыхи, – вмешался Явор Заядло. – А ветрюга килт раздувнёт и не даст нам быр-быро пасть.

– Занятное выйдет зрелище, – заметила нянюшка.

– Все готовски? – окликнул своих Явор Заядло. – Ну лады. Будь доброва, отвязай верёвку, хозяйка Ягг.

Нянюшка распустила узел и оттолкнула бревно ногой. Оно отплыло от камня, и его подхватило течение.

– Лодка моя лодочка? – предложил Туп Вулли[28].

– Про чтой-то ты? – не понял Явор Заядло.

Бревно стало набирать скорость.

– Ну, чего б нам не спевануть дружно эту пестню?

Стены ущелья быстро смыкались вокруг них.

– Лады, – согласился Большой Человек. – Недурственная водоплавственная пестня. Токо держай своего сыру подале от меня, Вулли. Мне не ндра, как он на меня зырит.

– У него и глазьев-то нету, Явор! – робко возразил Вулли, прижимая к себе Горация.

– Во-во. Эт’ мне и не ндра, – поморщился Большой Человек.