Госпожа

– Ладно, давай свою кашу… Опротивело уже все, скорее бы уж… – Ксения Андреевна явно давала понять, что ей отосточертело такое мучительное пребывание на этом свете.

То было, конечно, лукавство. Она очень боялась смерти и готова была терпеть любую боль, лишь бы продлить жизнь. Несмотря ни на что она жила надеждой, что когда-нибудь встанет и опять, хотя бы в границах этого саманного дома, но будет властвовать, будет госпожой. Ей даже сейчас хотелось хоть как-то, хоть отдаленно быть похожей на ту бразильянку с фото, которую носили черные рабы в паланкине.

Вечер прошел как обычно в череде неотличимых друг от друга в эти последние полгода. Ксения Андреевна не ощущая вкуса поела, прислушалась к шуму создаваемому сыном, внуком, внучкой… дотерпела до предночной инъекции и вновь провалилась в свое спасительное забытье.

1950-1955 г.г.

Жизнь в Панфилове для семьи Бурцевых можно было разделить на период до 1953 года и после. Пока жил Сталин имело место тихое сидение по образу той «мыши под веником». Жили скромно: работа-дом, с соседями и сослуживцами общались осторожно, следили как бы не сболтнуть чего лишнего. Такое напряжение обуславливалось тем, что таких как они тогда в Панфилове набралось немало. Они так же забился сюда, чтобы не дотянулись до них щупальца власти, с которой у них в свое время возникли проблемы. Некоторые здесь прятались аж со времен гражданской войны.

Хрущевское время сначала вселило надежду, что гнет, так долго довлевший, наконец, ослаб и появилась возможность, наконец, разогнуться, дышать полной грудью. Панфилов в те годы населяли в основном славяне, имелось немало уйгуров. Казахов насчитывалось не более четверти от общего населения городе, тем не менее, именно они здесь считались титульной нацией. Уйгуры, молча с этим не соглашались, ибо именно себя считали исконными хозяевами этих мест еще со времен Джунгарского ханства, то есть с 18 века, когда казахов в этих местах не было вовсе. Незначительную прослойку жителей составляли корейцы, выселенные сюда с Дальнего Востока еще в 30-х годах.

Так вот, как кончились сталинские времена и люди стали отходить от десятилетий гнетущего страха, они всячески пытались жить обычной, естественной жизнью. Они перестали бояться собираться в компании, стали смелее в своих высказываниях, рассказывали политические анекдоты и вообще все чаще стали говорить, что думают. Возможно, в какой-то степени в связи с этой забрежжевшей впереди лучшей жизнью семью Бурцевых навестила нечаянная радость – Зоя вторично забеременела и в 1954 году родила дочку. В этот же период у Володи вместе с чувством расслабленности возникла и ранее заглушенная страхом тяга… тяга к спиртному. К выпивке сын пристрастился еще на фронте, где без наркомовских ста грамм не проходило дня, а перед боями выдавали и больше. И если раньше Володя сдерживался, боясь еще и этим привлечь к себе внимание, то теперь… Теперь он стал частенько после работы приходить домой навеселе. Потом стали случаться периодические запои. Ксения Андреевна не знала, как бороться с этой напастью, ведь ни ее отец, ни Яков пьяницами не были. Она привычно обвинила в этом Зою – не можешь удержать мужика! А как тут удержишь, когда сама ходишь сначала беременной, а потом все внимание целиком забирает маленький ребенок. Тут скорее на свекровь пенять надо – ты то куда смотрела, все-таки твой сын. Но не мать и не жена заставили Володю взять себя в руки, а перспектива лишиться работы в «Скотоимпорте». Там сразу же отреагировали на пьянство своего главного бухгалтера и вынесли ему соответствующее предупреждение.

После 1956 года стали массово освобождать осужденных по политическим статьям. К тому же у Якова и без того истекал двадцатилетний срок. Ксения Андреевна совершенно не интересовалась судьбой Якова. Не возникло у неё желания и сейчас узнать хотя бы жив он или нет. Тем не менее, всеобщая реабилитация стала источником беспокойства для Ксении Андреевны. Она ни в каком виде не желала вспоминать прошлое и очень надеялась, что Яков свой срок не переживет. Но он его пережил и освободился в 1957 году. Это разузнала не она, а сын, который в тайне от матери начал разыскивать отца. Он выяснил, где осел отец после лагеря и сообщил матери, что хочет съездить к нему.