Госпожа Чудо-Юдо (СИ)

— Его имя — Хоан, госпожа.

Я молча активировала браслет, не сводя глаз с насторожившегося социопата. Казалось, он вот-вот даст дёру, повинуясь звериной интуиции… но не успел, потому что я отрывисто произнесла:

— Хоан! Контроль тела! — А когда зрительно констатировала факт, что насильник застыл в неестественно прямой позе, добавила: — Видеть тебя не желаю. Отправляйся в Пещеры забыванцев. Гхорр! Проводи его и запри в самой дальней камере.

Как только Гхорр и Хоан, топающий перед ним неуклюжей походкой свежевыструганного Буратино, скрылись за поворотом спуска к пещерам, я немного расслабилась.

Мыслеформы и мыслеголоса вокруг гудели ульями, растревоженными грозой на обширной пасеке. И что-то неуловимо изменилось в дымчатых аурах.

У большинства рабов с выцветшей аурой — тех, кого было видно с моего места, — слегка проступили природно-базовые цвета. Вроде как главная угроза рассосались, и теперь возвращались краски жизни со смыслом потихоньку-помаленьку влачить свое существование дальше?

Судя по этой реакции, мерзкий насильник Хоан терроризировал не только одного Фока.

Сам паренёк, забыв о рабской субординации смотрел на меня широко распахнутыми глазами, в которых стояли слезы, и думал о том, что… был бы счастлив поцеловать мне ботинки. Но боялся это сделать без разрешения.

Это желание так и балансировало на краешке его сознания, грозя вот-вот качнуться в сторону реализации. Почувствовав это, я шагнула к нему и торопливо похлопала по плечу, стараясь стереть с собственного лица жалость. И шепнула:

— Всё наладится, Фок.

— Спасибо, госпожа Гайя!.. — прерывисто выдохнул он.

Я кивнула, принимая благодарность, и повернулась к управляющему:

— Лизен, в поместье среди рабов не принято соблюдать дисциплину? Не спрашивай, откуда мне известно, но Хоан держал в страхе уйму парней. И причинял им физический вред.

Пожилой раб склонил голову. «А что я мог сделать..?» — донеслось до меня эхо его внутренней горечи.

— Простите, госпожа, я виновен в том, что…

— Госпожа Задаки позволяла ему? — прервала я его самобичевание.

Лизен от моей «неожиданной» догадки поднял глаза и заморгал: «Как госпожа узнала..?»

— Да… госпожа, — ответил он вслух. — Хоан был весьма умелым исполнителем многих ее поручений. Ему дозволялись некоторые… вольности по отношению к другим рабам.

Пальцы рук непроизвольно сжались в кулаки. Сунув их в карманы комбинезона, я вернулась в пространство перед первыми шеренгами и пробежалась взглядом по замкнутым лицам с опущенными веками. Впрочем, уже не такими замкнутыми — в них читалось любопытство и волнение, оживляющее мимику рабской покорности.

— Слушайте меня очень внимательно! — начала я громким командным голосом, натренированным в свое время в ксенозаповеднике при надзоре за дрессированными свиномотами — гибридами земного бегемота и эллуанского свиноголова. — Дважды повторять не стану! В поместье должна быть дисциплина. Первое. Любому сильному рабу я запрещаю причинять любой физический вред по отношению к слабому… Второе. Любому слабому рабу я запрещаю провоцировать сильного и действием, и словом. Любое насилие — табу, ясно? И каждый, кто нарушит мой запрет, в зависимости от степени вины отправится либо в Пещеры забыванцев, либо на продажу!

Насчет продажи я не была уверена, разрешена ли она иммигрантам, особенно по отношению к рабам из резервации. Но лишняя гипотетическая угроза не помешает. Ведь рано или поздно все рабы должны сообразить, что у госпожи Чудо-Юдо живётся куда лучше, чем у кровожадной Задаки и даже какой-нибудь более сдержанной хозяйки, и начнут ценить то, что имеют.

Так пусть второй страшной угрозой в этом поместье станет потеря своего места.

— Третье. Когда у кого-то назревает серьезная проблема или конфликт, с этим вы незамедлительно идете к Лизену. Или ко мне, если с решением возникнут трудности… — я посмотрела на управляющего, и тот поклонился. — Четвертое касается условий вашего проживания. Рабские бараки будут модернизированы. У вас появятся нормальные спальные места, а в помещениях прорежем окна. Да, и медицинский уход будет. Если кто-то заболел или ранен, сообщите об этом управляющему. На этом пока всё.

Я поставила коротким кивком точку в окончании своего монолога и медленно пошла к маленькой группе «людей-хищников». Меня подташнивало от слабости, но демонстрировать свое состояние было бы опрометчиво. Поэтому я держалась из последних сил.

Вместе с вертлявым красавчиком из поместья в малой группе собралось ровно двадцать единиц. Но пятеро из них были не социопатами, а манипуляторами. После общения с Любеном я перестала опасаться их так сильно, однако при этом четко осознавала наглядно-мягкое воздействие эмоционального манипулирования, расположившее меня к Любену без особого на то желания. Возможно, имеет смысл вернуть их к общей группе, зачем лишний раз провоцировать «эффект соленого огурца»?

Итак, пятнадцать социопатов.