Госпожа Чудо-Юдо

Гхорр что-то прохрипел, и я поспешила поднести медицинский поильник, из которого он долго пил с отрешенной сосредоточенностью новорожденного младенца. И только после утоления жажды пришел в себя. Раскрыл мутные глаза и нервно дернулся, обнаружив меня рядом.

Отсутствие понимания происходящего грозило закоротить его всё ещё нестабильную нервную систему в считанные мгновения, а это чертовски вредно для сердца.

– Не волнуйся, Гхорр, – успокаивающе сказала я. – В зверинце порядок, гратеру поймали и заперли. Пострадал только ты…

К этим словам стоило бы добавить ещё: «Прости меня, самонадеянную идиотку, потому что из-за моей беспечности ты чуть не погиб. Ведь знала же, что общаюсь не с пушистым зайчиком, а с закоренелой асоциальной личностью! А всё туда же… С чего-то решила, что с новыми способностями умнее всех.»

Но вместо этого активировала браслет и принялась раздавать распоряжения по связи:

– Дуно! Забери из лазарета Лау и пристегни его столбу на заднем дворе. За ногу пристегни, просто на всякий случай, мало ли, что ему взбредёт в голову… Лизен! Пусть рабы, которые нуждаются в срочном медосмотре, начнут заходить по одному. Сколько всего самых тяжёлых?

– Семеро, госпожа, – ответил управляющий. – Они прибыли в составе новой партии рабов из резервации уже тогда в плохом состоянии. Раны у них кто-то уже обрабатывал, но заживает всё медленно… я не привлекал их пока ни к каким работам, – добавил он вопросительно-намекающе. – Подумал, пусть лучше отлежатся, восстановятся…

Инициативность управляющего, который уже вполне перестроился под особенности новой госпожи, вызвала у меня улыбку. Рабов из резервации в плохом состоянии я вспомнила. Это те, над которыми вволю поизмывалась прежняя хозяйка, Ядхе Цин. Перед отправкой из резервации в поместье их осматривал штатный медик из комиссии ЗССР и оказал первую помощь. Но для таких истерзанных пациентов требовалось не разовое, а периодическое наблюдение. Жаль, что никто не предупредил меня о том, что для рабов на Тигардене-2 медицинское обслуживание – ни государственное, ни платное, – не предусмотрено.

– Молодец, Лизен! – одобрила я. – Всё верно, пусть восстанавливаются, только не давай залёживаться самым быстровыздоравливающим. Прогулки в саду и лёгкая активность лечат быстрее безделья. Давай их в лазарет, а всех остальных собери на заднем дворе. Пусть меня ждут.

Осмотр упомянутой семёрки недолеченных резервационников я провела быстро. Их былая принадлежность к хозяйке с садистскими наклонностями бросалась в глаза – помимо полузаживших ран от хлыста, порезов и точечных ожогов, на телах были многочисленные застарелые шрамы, а свои глаза эти рабы держали постоянно опущенными. И, в отличие от других рабов поместья, они сильно боялись меня. Всё ещё боялись – карающего непонятно за что удара, неожиданной боли, издевательских распоряжений.

Самого первого из них впустил Дуно и задержался на пороге, размышляя, как бы поаккуратней узнать, не грозит ли его братьям незаслуженное наказание из-за обвинений Лау.

– Говори, Дуно, – облегчила я его моральные терзания.

– Госпожа, насчёт Сола и Бурда… они говорят, что не сталкивали Лау с лестницы. Он сам упал… и я им верю.

Я внимательно посмотрела на начальника своей охраны.Это был самый честный в своих словах и мыслях раб из всех, кого я встречала в поместье. В особенности, что подкупало, честный именно со мной, своей хозяйкой. Всё, что он говорил, было идентично его мыслям фактически на сто процентов. Не каждый на такое способен.

Но для острастки совести я ответила:

– Понимаю. Пригласи сюда своих братьев.

Реакция Сола и Бурда на приглашение оказалась любопытной. В аурах обоих – и худощавого спортсмена Бурда, и крепыша Сола, – светилась решимость достойно принять любой вердикт обожаемой госпожи. Они даже были готовы добровольно признать себя виновными, если на то будет мое желание.

Вот это фанатизм. Направить его на что-то более полезное, что ли?

В воспоминаниях каждого крутилась идентичная картинка с разных ракурсов: вот они ведут Лау вверх по лестнице, крепко держа за руки, затем социопат неожиданно выкручивается и прыгает вниз, вытягивая вперёд руку, чтобы вся сила падения пришлась именно на нее. При этом ногой он цепляет более лёгкого Бурда, и тот падает сверху, усугубляя травму.

– Забудьте о Лау, – махнула я рукой. – Лучше расскажите, почему вы, братья Дуно, отличаетесь от других рабов, которых конфисковали у госпожи Ядхе Цин? Почему, кроме самого Дуно, никто из вас не подвергался физическим наказаниям?

– Так… из-за Тигарденских же Игр, госпожа, – напомнил Бурд. – Все мы, кроме Дуно, были игроками ежегодных Великих Тигарденских Игр от имени Ядхе Цин.

– И хорошими игроками, – подчеркнул Сол. – Мы каждый год ей приносили несколько победных сиреневых бриллиантов. Поэтому госпожа Ядхе берегла нас от своих развлечений даже в те моменты, когда употребляла любимый веселящий напиток шу… и отыгрывалась за это на Дуно.