Госпожа Клио. Восход

– Господи!.. – «рыжая» театрально всплеснула руками, – такое впечатление, что ты никогда не учил историю. Это классные ребята, которые в свое время развалили Вавилон.

– Вавилон?!..

– Что, и о таком не слышал? – ужаснулась «рыжая».

– О таком слышал…

– И то, слава богу… О, транспорт пошел! Сейчас появится твоя пассия.

– У меня впечатление, что вы с Дашей неплохо знакомы, и просто морочите мне голову, – Женя подозрительно прищурился.

– Ну, как тебе сказать?.. – «рыжая» пожала плечами, – с ней мы не знакомы, но разве я тебе не говорила, что знаю ее мужа?

– Нет. Но почему ты тогда сама не обратишься к нему? И ищите свой перстень! Я-то здесь причем?

– Притом! Потому что Володя Царев твой друг!.. Потому что ты хочешь трахнуть эту Дашу!.. Потому что… потом сам поймешь, почему еще. Вон, твоя подружка идет. Пока.

Женя повернул голову и даже не заметил, как «рыжая» исчезла, зато через улицу, в плотной толпе пешеходов, действительно двигалась Даша. Он узнал ее по шубке и шапочке, похожей на колокольчик.

Общение с «рыжей» настолько сбило Женины мысли, что когда Даша подошла, он лишь растеряно протянул руку.

– Извините, ради бога, – Даша подала ладошку в тонкой кожаной перчатке, – там авария. Пробка жуткая. Думала, вы не дождетесь. Извините еще раз, – глаза ее смотрели виновато и в то же время настороженно. Женя подумал, что если он, например, обидится, то она уйдет также естественно, как сейчас приносит свои извинения.

– Ничего страшного, – он выразительно сжал Дашину руку, – я встретил знакомую; постояли, поболтали немного… Пойдемте?

– Знаете, – Даша свернула к кафе, – мне всегда было жутко интересно, как люди пишут книги – для меня это до сих пор остается загадкой. В университете нас заставляли анализировать произведения, так все с легкостью определяли, какой образ удачный, какой нет; кто герой положительный, кто отрицательный, а я постоянно думала, имеем ли мы на это право? Ведь перед нами фрагмент жизни – возможно, несуществующей, но эти люди в ней живут. Им нет до нас никакого дела, и наше мнение их совершенно не интересует. Мы школяры и дилетанты, а писатель, сумевший создать чужую жизнь, это же почти бог…

Все это она успела произнести, пока они заходили в кафе, раздевались, усаживались за столик. Женя подумал, что, наверное, ей просто необходимо выговориться; и еще, что жизнь с господином Виталием не такая уж счастливая. Да и как она может быть счастливой, если он хотя бы иногда смотрит на нее так, как смотрел тогда на него?

Приняв заказ, официант удалился, оставив их вдвоем в пустом зале. Они молча смотрели друг другу в глаза, словно наводя невидимые мосты между душами, ища в визави какую-то струну, способную звучать в унисон. Женя чувствовал, что настала его очередь говорить, но тема не появлялась.

– Ой, – вспомнил он, – книжка-то!.. Вот, пожалуйста.

Даша взглянула на обложку, перелистала страницы. Задержавшись на рукописном посвящении, подняла глаза.

– А вы думаете, что это так необходимо?.. Я имею в виду, знакомиться ближе.

– Не знаю, – Женя не был готов к прямому ответу на прямой вопрос. Хотя, может, под «близким знакомством» они понимали совсем разные вещи.

– Ладно, – Даша спрятала книгу в сумочку, – дома почитаю.

– Конечно, – Жене показалось, что разверзлась пропасть, ведь говорить им больше было не о чем – цель встречи достигнута, причем, абсолютно буднично… а дальше-то что?

– Расскажите о себе, – попросила Даша, видимо, заметив его смятение, – вдруг как филолог я потом напишу биографию великого писателя? – она улыбнулась.

– Вряд ли, – Женя судорожно пробежался по своей жизни и не нашел ничего, за что можно было б зацепиться.

– Но откуда-то же у вас появилось желание писать. Может, в детстве книжка какая-нибудь натолкнула или случай из жизни? –

– В детстве? В детстве я собирал марки, – сообщил Женя, прекрасно понимая, что, ни к литературе, ни к его дальнейшей жизни это не может иметь никакого отношения.

– Марки? А это интересно?

– Как вам сказать… – Женя давно утратил ощущения охотника, свойственные любому коллекционеру. Радость обладания редким экземпляром осталась в невозвратимом прошлом, сохранив лишь воспоминание о пухлых альбомах с пестрыми картинками. Но что-то ж надо было рассказывать!