Госпожа отеля «Ритц»

– Клод, можно тебя на пару слов? – говорит ему однажды Фрэнк Мейер. С тех пор, как Бланш пропала, дни сливаются в бесконечное серое полотно. Клод – мастер планирования, повелитель времени, которое ему удавалось загонять в угол, упорядочивать, делить на части, – теперь с трудом вспоминает, какой сегодня день недели.

Он почти не спит по ночам – все смотрит на подушку жены и мучает себя мыслями о том, что ей, должно быть, приходится пережить. Если она еще жива.

Проработав вместе много лет, Клод и Фрэнк, как ни странно, почти не разговаривали друг с другом. Фрэнк был настоящим королем своих владений, и Клод решил не вмешиваться в его дела. Бармен заказывал спиртное, следил за тем, чтобы бокалы и рюмки регулярно заменяли, постельное белье чинили или покупали, а свежие лимоны и лаймы всегда были в изобилии (теперь это только воспоминание; Клод уже несколько месяцев не мог достать цитрусовых, к неудовольствию немцев). Сам Клод редко бывал в баре (зато Бланш сидела там целыми днями, за них обоих). Он не хотел, чтобы его видели пьющим с гостями; это могло испортить репутацию корректного, ответственного месье Аузелло.

Поэтому Клод слегка удивлен – слегка, ведь все его эмоции, кроме отчаяния и ужаса, притупились – когда Фрэнк выходит из-за барной стойки. Это происходит вскоре после того, как был раскрыт заговор против Гитлера. Заговор, в котором, насколько известно Клоду, участвовали и «ритцевские» немецкие офицеры, включая фон Штюльпнагеля. Который исчез, прежде чем Клод успел еще раз убедиться в его человечности. Фон Штюльпнагель, как ни странно, был лишь одним из многих немецких военных, которые ежедневно собирались в баре, делая вид, что пьют за рейх, а на самом деле планируя убить Гитлера. Доказывая, что не все нацисты одинаковы.

Даже притворяясь, что он ничего не замечает – иногда Клоду кажется, что в этом теперь и состоит его работа, – директор «Ритца» не мог не знать, что заговор вынашивался в баре, под носом у Фрэнка Мейера и, вероятно, при его участии в роли «почтового ящика». Так люди, занимающиеся шпионажем, называют человека, который получает и передает информацию, не имея полного представления о том, что именно он получает или передает.

– Посмотри на нее, – говорит Фрэнк, стоя на пороге бара. Он кивает на холеную белокурую французскую баронессу, сидящую рядом с новоприбывшим немецким офицером – за недели, прошедшие после вторжения союзников и срыва заговора, в Париж устремилось столько народу, что Клод не может уследить за всеми. Баронесса, в черном шелковом платье с меховыми манжетами, с огромными бриллиантовыми кольцами и браслетами, украшающими черные атласные перчатки, играет бокалом шампанского, глядя на немца с неприкрытым вожделением.

– А что с ней? – Клод испытывает отвращение к некоторым француженкам. Конечно, не все, кто водил дружбу с немцами, делали это ради личной выгоды; он знает женщину с тремя больными детьми, муж которой пропал в самом начале войны. Она не получила от него никаких известий, так что понятия не имела, в лагере он или уже мертв. Когда немцы постучали в ее дверь, угрожая отобрать последние скудные пожитки, она воспользовалась ситуацией, чтобы обеспечить продовольствием и лекарствами своих детей.

Клод не может и не будет осуждать эту женщину; кроме всего прочего, у нее хватает совести стыдиться, она пытается сохранить все в тайне. Но баронесса совсем другая; она оппортунистка, которая думает только о себе и не стесняется появляться с немцами на публике. Каждый вечер они вместе ужинали здесь, в «Ритце», или в ресторане «Максим», или в пивной «Липп».

– Баронесса в отчаянии, но старается этого не показывать, – весело говорит Фрэнк. – Она поставила все на победу немцев в войне и теперь, когда союзники на подходе, мечтает, чтобы этот фриц забрал ее с собой в Германию. Хорошая мысль – немцы обойдутся с ней куда лучше, чем французы, попомните мои слова! Но этот парень не собирается тащить ее домой, чтобы познакомить со своей фрау. Неважно, сколько бриллиантов она ему предложит.

– Хорошо бы они поторопились и ушли.

– Уйдут. Но Париж – самый большой приз, который они выиграли, и нацисты не планируют так легко его отдавать. Пойдем со мной, Клод. – Фрэнк поднимается по лестнице и идет к номеру Шанель. Достает ключ и вставляет его в замок.

– Постой… Как… откуда у тебя ключ?

– Она сама мне его дала. – Фрэнк улыбается – он делает это нечасто, поэтому улыбка оставляет странное, тревожное впечатление; она слишком застенчивая для такого крупного человека. – Коко и я… у нас своя история.

– Боже мой! – Клод не знает, что еще сказать. Он сразу представляет их в постели – Шанель, такая стройная и властная, и Фрэнк, такой мясистый и грубый, – хоть и старается не думать об этом.

Мужчины входят в номер Шанель – монохромный кремово-коричневый интерьер, сдержанная роскошь стиля ар-деко. У Коко есть несколько хороших картин, но в целом помещение кажется безликим. Впрочем, признает Клод, это без труда компенсирует яркая индивидуальность его хозяйки. Фрэнк захлопывает дверь.