Госпожа Радуга (СИ)

      Карл принёс свежий номер «Ежедневного пророка» с тошнотворно романтической историей моей «первой любви». Девицы до тринадцати с половиной лет должны были завидовать мне чёрной завистью. Почему только такие мелкие? Да потому, что уже в четырнадцать я бы сообразила, что таких розовых соплей в природе не бывает. Как показало время, я переоценила умственные способности колдуний. Прочитав «добытую» репортёром нашу с Генри «любовную переписку», меня чуть не стошнило. Я представила себе, как эльф скучным механическим голосом переспрашивает Генри, старательно вырисовывая сердечки на пергаменте: «Да, сэр, записал, что «целую твои маленькие ушки, о моя гордая роза», а перста или перси целовать будете?» и расхохоталась. Беда с этой любовной перепиской. Например, одному принцу Уэльскому с нежностями на бумаге сильно не повезло. В начале девятнадцатого века жила-была Мэри Энн Кларк, которая волею судеб была любовницей наследника престола. Несколько лет она согревала постель принцу, но в итоге он её бросил, как водится. Причём некрасиво бросил. Выселил её из дома и ничего ей не дал в качестве контрибуции. Дама оказалась практичной и неглупой: она заложила драгоценности, сняла хибару и написала книгу, которую назвала «Я в постели с принцем». Очень скромно. В книгу она вставила цитаты из писем принца, а он был большой шалун. Затем она отпечатала десять тысяч экземпляров за свой счёт, а сигнальный экземпляр отправила принцу, налепив нескромный ценник на обложку. Книга принца впечатлила настолько, что он заплатил за весь тираж в тот же день. К сожалению, этот мужлан сжёг все книги на костре, говорят, что лично ворошил угольки. Мэри тихонько вышла замуж за некоего Томсона через несколько лет и прожила счастливую долгую жизнь. Я безмерно уважаю эту прекрасную женщину и даже купила копию ее портрета. Кстати, мне снова нужно найти этот портрет и снова повесить его копию в кабинете. Она не рыдала и не заламывала рук над засохшей розой, а действовала и оставила паразита в дураках. Так что я не доверяю бумаге ничего, кроме сугубо деловой переписки. И уж точно не стала бы «мечтать о случайном счастье вновь услышать твой волшебный голос». Голос у Генри хорош, но это наше частное дело, а не слезливая мелодрама. Выдуманная история моей жизни стала на меня давить. Скоро окажется, что я - блондинка с голубыми глазами и зовут меня Барби. Я произнесла мантру спокойствия «Во имя детей» и мстительно завернула свежую разделанную рыбу в листки «Ежедневного пророка». Настроение у меня резко улучшилось, и я сварила пару зелий по-быстрому.

      Ангел потихоньку привыкал к нашему образу жизни. Сильно помог Корвин, который молча брал брата за руку и гладил руноследов двумя ладошками, своей и брата. Ангела он называл «катик», производное от слова «братик», и постоянно обнимал, целовал или держал брата в поле зрения. В связи с недостатком места мы спали все вместе. Детскую кроватку я раскрутила и спрятала в волшебный саквояж. Я передвинула большую кровать к стене и спала на краю, чтобы дети ночью не свалились на пол. Поскольку они оба желали приваливаться ко мне спинками, то устраивались поперёк кровати, подушкой им обоим служил мой живот. В итоге, утром оказывалось, что Бантик спала с нами. К моему безмерному удивлению, Ангел привязался к малышке-руноследу и носил её за пазухой даже на прогулках.

      Я наслаждалась отдыхом и много гуляла с тепло одетыми детьми в Гайд-парке. Бантик гордилась и таскала разноцветные украшения, каждое утро она приносила лично выбранные ленты, а мой старший сын красиво украшал ей хвостик. День рождения Корвина мы справляли шумно, в доме у Арабеллы.