Госпожа Сарторис

Потом я прочла в субботней газете о помолвке Филипа с Лиане Вестерхофф, которую я не знала, но фамилия была мне знакома, потому что в Ф. была банкирская фирма Вестерхофф. Свадьба должна была состояться в имении Ринекер.

А сегодня в газетах написано другое: сообщалось, что по вине водителя смертельно ранен пешеход. Водитель скрылся с места происшествия. Если есть свидетели случившегося, им следует обратиться в полицию.

Но никто не мог ничего увидеть. Шел дождь, и было почти темно – в такую погоду никто не ходит гулять. Тем более по магистральной улице, где нет магазинов и деревьев для выгула собак. Никто не мог ничего увидеть.

О нас тогда знали многие. Я никому ничего не рассказывала, но вокруг поползли слухи. Возможно, моя мама не выдержала и кому-то доверилась – этим «кем-то» могли быть жена пекаря, соседка или даже Ульрика, которая заходила к нам на Рождество и в этом году тоже. А может, язык за зубами не удержала Илзе – да и с чего бы ей сдерживаться, она ведь не знала, что это секрет. Нервный срыв – в нашем кругу это ни о чем не говорило. Нужно было обоснование, и оно наконец появилось. Когда я вернулась, то заметила всеобщее смущение; никакого объяснения я не придумала. И решила вообще не обсуждать произошедшее, что стало своего рода признанием вины. Но беременна я правда не была, и в конце концов все в это поверили. Маме, видимо, пришлось показывать всем мои письма из санатория. Беременная дочь – это плохо, но все же не конец света, а вот беременная дочь, вернувшаяся без ребенка, – позор навсегда.

Новость разбудила меня. Первой реакцией стала ярость, второй – гнев. Ярость была холодной и беспомощной, а гнев живым и теплым. «Ты не первая!» – твердила я себе, будто это что-то меняло. Я рассчитала, сколько времени осталось до бракосочетания: примерно полгода, может, меньше. Наверняка они поженятся этим летом, ровно через год после нашего расставания, когда еще будут благоухать травы, и вечером можно будет устроить танцы в большом внутреннем дворе имения, когда еще не закончится сезон гриля и шампанского на свежем воздухе. Возможно, у Лиане Вестерхофф невзрачная внешность, и, возможно, она не умеет танцевать, но у нее тоже будут свои мечты, и когда она выйдет из капеллы в белом платье, то захочет получить благословение не только церкви, но и Небес.

Я теряюсь в догадках, почему он шел пешком. Может, ему пришлось бросить машину, потому что мотор сломался? Уверена, он ездил на пижонских машинах, но вряд ли мог позволить себе по-настоящему хорошую – возможно, со спортивным кузовом, с улучшенным мотором и необычными элементами. Такие машины капризны и иногда просто отказываются заводиться. Возможно, он купил подержанную машину: после аварии, случившейся в Ф., перекрашенную, с новым радио и дополнительными фарами, кожаные сиденья включены в стоимость. Вполне солидную для коротких поездок на выходные, но не слишком выносливую, к тому же в нашем влажном климате быстро ржавеют детали или приходит в негодность зажигание. Здесь не самое подходящее место для спортивных машин.

План у меня появился не сразу. Но с той самой секунды, как я прочла сообщение, я уже ничего не могла изменить: словно решение было принято без моего участия, и сомневаться было уже ни к чему, пришла пора действовать. Когда мы с Эрнстом шли тем вечером к Ирми, я чувствовала себя совершенно опустошенной, но готовой на все, и когда он провожал меня домой, я болтала с ним, как обычно. Только ночью я представила нашу жизнь.