Госпожа сочинитель (СИ)

Даниэль закрыл глаза… Сейчас сюда сбегутся люди; его примут за грабителя и сдадут в полицию. Вероятно, он будет задержан до утра, а потом прояснятся неучтенные обстоятельства, которые и навлекут позор на голову известного писателя. Что делал господин Гинсбет ночью в палате полоумной матери своей невесты? Для чего разбил окно, перепилил решетку? Конечно, можно что-нибудь придумать, можно выкрутиться, призвав на помощь свое природное обаяние и заручившись поддержкой Лилу. Но это будет бесчестно.

Между тем кто-то откликнулся на зов. Даниэль слышал торопливые шаги. Что ж, он получил по заслугам: когда-то предав Эклу, теперь он получал предательство от нее.

– Что случилось? Вы кричали?

Небольшая пауза отделила ответ Эклы от вопроса дежурной медсестры.

– Я прошу прощения, Кэтти. Мне привиделся кошмар, я ужасно испугалась. Теперь всё хорошо. Вы можете идти.

Голос прозвучал совсем иначе; с трудом верилось, что его обладательница могла кричать, зовя на помощь.

Опустившись на постель, Даниэль рассмеялся нервным, тихим смехом. Опасность миновала… Экла одумалась и решила пощадить его. За это он был ей благодарен. Он больше не боялся, что в комнату войдут, ибо чувствовал возвращенное доверие любимой. Она вновь на его стороне; в ней опять пробуждались утраченные, затоптанные в пыль симпатии…

Экла и вправду вернулась в комнату совсем с другим настроением.

– К счастью, никто не слышал, как вы разбивали стекло, – шепнула она и подождала, пока шаги уходящей сестры стихнут в глубине коридора.

Видя ее озабоченность, вызванную (несомненно!) беспокойством за его судьбу, Даниэль просиял. Он опять рассмеялся, на сей раз громче и свободнее.

– Как вам не стыдно!.. О чем вы думали? У вас могут возникнуть большие проблемы, ведь наша дружба для других всё равно что бельмо на глазу!

– Рад, что вы признаете хотя бы дружбу…

Она стояла перед ним, вконец обессиленная спором. Признаки усталости в облике Эклы смущали его: ему хотелось приласкать ее, но она решительно высвободилась, едва только он попытался притянуть ее к себе на кровать.

– Сейчас не время. Я должна высказаться. То, что я скажу, остудит ваш пыл, господин Гинсбет. Я не должна соглашаться на этот побег. От того, что окружает нас, от того, чем мы связаны, нельзя убежать.

– Я знаю! Вы говорите так из-за своей дочери, ведь мы с ней должны пожениться… Через две недели… В любом случае свадьбы не будет. Я не из тех, кто разбрасывается. А муки совести пройдут.

– О! – Экла села к зеркальной тумбе, чтобы причесать свои поседевшие волосы.

– Я сказал что-нибудь не то?

– Вы даже не представляете насколько!

Ему не терпелось увидеть ее глаза, но госпожа Суаль не спешила повернуться. Тогда он сам встал и, подойдя сзади, бережно обнял ее за плечи. Экла не шевелилась, пока он целовал ее шею. Вперив глаза в пустоту, она боролась с усталостью – с той усталостью, которую вызывает пресыщение жизнью.

– Сейчас я разочарую вас, мой милый. Если я и думаю о дочери, то в самую последнюю очередь. Удивлены? Шокированы?

Даниэль не отнял своих рук, лишь слегка напрягся от ядовитой искренности ее признания.

– Да. Я глубокая эгоистка. Я всегда беспокоилась исключительно о себе и сейчас продолжаю в том же духе. Я знаю нечто, чего еще не знаете вы… Желая осчастливить, вы убиваете меня вот этими руками…

Проследив за направлением ее взгляда, Даниэль помимо воли отстранился.

Экла заметила его оторопь и улыбнулась.

– Я объясню. Только прежде вы должны сесть и успокоиться. А я пока погашу свет – с того крыла могут увидеть его, тогда сюда кто-нибудь придет, чтобы поинтересоваться, почему я не сплю, а затем напичкать снотворным. Самое обидное, что даже нельзя будет их выгнать – все они имеют право докучать мне.

Даниэль повиновался, и когда на комнату упала темнота, почувствовал рядом тяжелое дыхание собеседницы.

– Бывает так, – начала Экла, – что с потерей очень близкого человека ты продолжаешь удерживать его образ. Пусть мысленно, пусть посредством воображения, но он становится твоей тенью, он преследует тебя. А мысли… Нет субстанции более эфемерной и более материальной, чем мысль. Мои мысли принудили меня искать выход из ситуации, в которую я попала. Человек слабеет, когда дело касается его сокровенных желаний, ведь желания – хуже лютой стихии… Я стала слаба. Я пустилась во все тяжкие, потому и была раздавлена… Гинсбет, вы хотите знать, как я жила?

Он кивнул, хоть в темноте она не могла это видеть.

– Наверное, вы уже поняли, что мне было плохо, – выразительно сказала Экла, – я искала спасения, но обрела иллюзию. Вездесущую иллюзию! Она мое проклятье. Стоит ли говорить дальше?

– Продолжайте, – прошептал Даниэль. – Я хочу знать.