Госпожа сочинитель (СИ)

– Прошу тебя! – взмолился Даниэль, но понял, что взывать к одержимому разуму бесполезно. Экла послушала бы его, будучи в здравом рассудке, но демон, владеющий ею сейчас, был глух к мольбам.

Поэтому Даниэль приготовился молча держать оборону… Он наивно ждал, что через часок-другой тучи развеются, и Экла снова станет собой, что она очнется, признает свою неправоту и поборет пагубную привычку. Однако с течением времени ситуация только усугублялась. Экла слабела и вместе с тем усиливалось ее яростное желание помочь себе во что бы то ни стало. Она металась по комнате, словно запертая в клетку тигрица, кусала губы, рвала всё, что случайно попадало ей в руки, кружилась, словно объятая пламенем. А онемевший от ужаса Даниэль уже был не в силах наблюдать страдания любимой, и когда она, вдруг подскочив к нему, принялась исступленно трясти его за плечи, он встал, мягко, но настойчиво отстранил ее и тихо ушел.

Подобно любящему родителю, готовому выполнить любой каприз своего чада, он хотел, чтобы Экла как можно скорее стала прежней. Она мучилась, и он мучился вместе с ней. В один из таких критических моментов Даниэль подумал, что, в сущности, не сделает ничего дурного, если согласится с желанием Эклы. Он поможет ей, вернет радость жизни… Чего добился Олсен, борясь с пристрастиями жены? Он ополчил ее против себя, а Даниэль не очень-то хотел оказаться на его месте.

И Даниэль принял решение. Скрипя сердце он исполнил то, о чем его просили… Сознательность честного гражданина трепетала. Еще недавно такой поступок был невозможен для него… Уже возвращаясь в гостиницу, Даниэль рассеянно вспоминал человека, с которым ему довелось познакомиться – приятеля некой Колти, которая, как и Экла, переступила черту дозволенного. Госпожа Суаль дала Даниэлю адрес, и он пошел туда, отключив все мысли, способные вызвать давление совести, ожидая встречи с кем-то порочным и вульгарным. Вопреки всему по названному адресу в бедной, полуподвальной квартире он застал очень молодого юношу с рано постаревшей душой. Это был жалкий, скверно одетый человек, ровесник Лилу; привязанность к больной женщине толкала его на преступление. Он сам часто недоедал, пребывал в лишениях, но всегда вовремя доставал для Колти сладкий яд.

Поначалу он отказывался назвать свое имя, но позднее сделал это, убедившись в великодушии визитера. Нэвел был угрюмым, неразговорчивым, глубоко ушедшим в себя человеком. Его действия носили печать фанатичного самоотречения. Наверное, он сам уже не помнил, когда и как это началось, зачем и почему он поступает так, а не иначе…

Искренне сочувствуя своему товарищу по несчастью, Даниэль не удержался и задал вопрос, который сильно его мучил: неужели Нэвел не понимает, что делает, идя на поводу у больной? Он сам сейчас делал то же самое, однако собственный поступок до сих пор казался ему недоразумением.

И Нэвел ответил, глянув на собеседника тяжелым, бесчувственным взглядом:

– Я всё понимаю. Только у Бэкарта ее всё равно не вылечат…

38

По возвращении Даниэль удостоверился в том, что за время его отсутствия Экла не сомкнула глаз. Она поджидала его и когда он вошел, бросилась ему навстречу – увы, не с целью объятий. Она требовательно протянула ладонь, куда он вложил маленький стеклянный флакончик с белым порошком, похожим на пудру. Затаив дыхание, Даниэль отвернулся…

Уже будучи Гинсбетом, он знавал людей, нюхающих кокаин, но сам никогда не поддавался на провокации. Подумать только! Экла, его первая любовь, лучшая из женщин – теперь среди числа недостойных, чью слабость он некогда высмеивал и презирал… Но что испытывали они, какого блаженства достигали, что в забытье легко отвергали реальный мир?

…За спиной происходила какая-то возня, от которой по спине бежали мурашки. Когда наконец он повернулся, метаморфоза уже свершилась. Щеки женщины порозовели, плечи расправились, глаза заблестели. Узы напряжения спали, и вся она разом подобрела, вновь стала чуткой и ласковой.

– Спасибо…- Экла одарила Даниэля лучшей из своих улыбок, а он не знал, радоваться ему или рыдать. Казалось, Экла вовсе не помнила, какой была минуту назад!

Даниэль прошел в другую комнату, сел за стол, положил голову на руки и задумался. Он не помнил, сколько времени просидел так, не шелохнувшись. Его вывело из оцепенения нежное прикосновение. Экла, склонившаяся над ним, выглядела чудесно преображенной. Она была прекрасна даже с сединой в волосах, и он восторженно привстал ей навстречу.

– Дэни, милый мой, славный! Как я скучала!.. Это чудо, что ты здесь, со мной! Что ты не забыл меня!.. Иди же ко мне, люби меня! Люби как прежде!..

И всё встало на свои места. Он обнимал ее, а она ответно тянулась к нему с тоскующей страстью. И оба рыдали, и слезы их, смешиваясь в поцелуях, застывали на разгоряченной коже, и губы горели от ненасытных ласк. Казалось, так будет всегда, и воссиявшее солнце больше не померкнет…