Госпожа трех гаремов

Сююн-Бике зажгла лучину. В комнате стало почти светло. Достала бумагу, разгладила загнувшиеся углы, после чего осмелилась написать первую фразу: «О мой повелитель Сулейман Великолепный! Пишет тебе из твоего далекого северного улуса, Казанского ханства, вдова твоего слуги, хана Сафа-Гирея. Повелитель, я смею просить тебя о самом малом: сделай меня и моего сына Утямыш-Гирея счастливыми. Восстанови справедливость на этой земле. Ибо ты нам не только повелитель, но и мудрейший судья. По завещанию моего покойного мужа Сафа-Гирея господином на Казанском ханстве должен быть мой сын Утямыш-Гирей. Но Кулшериф на ханство приглашает Булюк-Гирея. Знаю, что Сагиб-Гирей советует послать на Казань Девлет-Гирея. Повелитель, прошу тебя именем Аллаха, не делай этого! Раба твоя, Сююн-Бике».

Бике поставила на письме ханскую печать — пусть видит в ней не только женщину, но и правителя.

В ту ночь через Ханские ворота почти одновременно из Казани выехали два гонца — оба везли в Стамбул письма Сулейману Великолепному.

Любимец султана

С годами султан Сулейман Кануни любил проводить время в неторопливых разговорах. Чести беседовать с ним удостаивались немногие из смертных — султан ценил острое слово и мудрость в рассуждениях. В последний год он особенно привязался к Девлет-Гирею. Юноша был умен, знал языки, разбирался в поэзии и играл на флейте. «Из него может выйти выдающийся правитель, — считал султан. — Он ярый мусульманин, и его безграничная вера в пророка должна сыграть в дальнейшем неплохую службу. Только где он может быть полезен больше: в Казани или Бахчэ-Сарае?»

Сейчас он уединился со своим любимцем в одной из комнат дворца.

— Хотел бы ты стать ханом? — спросил вдруг Сулейман своего любимца. Взгляд у султана сделался по-отечески строгим. Он словно спрашивал: «По плечу ли тебе такая ноша?»

Было жарко, и два раба-негра в высоких зеленых тюрбанах огромными опахалами обдували Сулеймана и его собеседника.

Девлет-Гирей сумел выдержать долгий взгляд карих немигающих глаз своего господина. Он понял, что за этим вопросом — поворот его судьбы, и от того, как он ответит сейчас, будет зависеть многое. Говорить нужно с достоинством, продумав ответ. Султан не терпит торопливости в важных решениях.

— Все в твоих руках, великий Сулейман. Аллах — на небе, а на земле — ты! Как ты решишь, так и будет.

Султан улыбнулся — ему понравился ответ юноши. «Умен! Ничего не скажешь».

— Вчера мне принесли сразу три письма, — продолжал Сулейман. — Два из них доставили гонцы из Казани: от Сююн-Бике и от Кулшерифа, а третье… от крымского хана. — На лице Девлет-Гирея промелькнула понимающая улыбка. — Сагиб-Гирей пишет, что Казань осталась без хана и ты, как никто, подходишь на это место.

Сулейман сделал небрежный жест, и опахала, будто огромные крылья диковинной птицы, застыли в воздухе. От легкого дыхания Девлет-Гирея павлиньи перья слегка колыхнулись.

— Сююн-Бике просит задержать тебя в Стамбуле, чтобы самой править Казанским ханством после смерти мужа. Может, ты посоветуешь мне, как же следует поступить? Если ты желаешь остаться здесь со мной, в Стамбуле, я сделаю тебя одним из своих визирей. Или ты все же хочешь поехать в Казань и сделаться ханом?

— Видеть тебя каждый день, звезда моей души, для меня высшее счастье… Но мне хотелось бы следовать туда, где я был бы полезен тебе больше всего.

Султан едва улыбнулся. И здесь его воспитанник ответил так, как не смог бы никто другой.

— А почему ты не спрашиваешь, что пишет мне Кулшериф? В этом письме тоже идет речь о тебе.

— Если ты сочтешь, великий султан, нужным рассказать о его содержании, то сделаешь это, — коротко отвечал Девлет-Гирей.

— А пишет он вот о чем… Кулшериф от своего человека в Крымском ханстве узнал, что когда ты поедешь в Казань, то по дороге, в Крыму, тебя должны убить. — Сулейман выждал паузу, чтобы посмотреть, как отнесется к известию Девлет, но юноша равнодушно взглянул на раба, сжимавшего в руках опахало. «А хан из него получится неплохой, ни один из подданных не сможет догадаться о том, что на уме у такого повелителя». — Сагиб боится тебя и подозревает, что ты хочешь отнять у него Крымское ханство.

— Его опасения напрасны. Я сам и моя судьба полностью в руках султана.

— Сагиб-Гирей знает о моем к тебе хорошем расположении и считает, что ты можешь воспользоваться этим. Что ж, может быть, он не зря беспокоится! Ты мне вместо сына, Девлет. Сагиб стал позволять себе слишком много! — Султан говорил спокойно, но юноша знал, что повелитель рассержен. — Мои послы жалуются, что к ним с его стороны нет должного почтения и внимания. Он держит их в своих приемных комнатах по нескольку дней. Может, он вбил себе в голову, что Османия в подчинении у Бахчэ-Сарая?! А может, он думает, что я сам пойду к нему на поклон просить с ним встречи? Для исправления испорченного раба есть только один способ… Убить его! И это сделаешь ты!