Госпожа трех гаремов

После обряда Сулейман возвратился во дворец, теперь он стал не только преемником Мухаммеда на грешной земле, но еще и главой всех воинов ислама. Но сначала нужно оказать должное уважение корпусу янычар, личной его гвардии, выпить с ними белого вина. Впервые так поступил великий Осман. Ритуал поддержал его сын, и в империи появилась еще одна добрая традиция.

Султан Сулейман въехал во дворец под звуки фанфар и сразу направился в казармы янычар. Воины выстроились в длинные колонны и замерли в молчаливом приветствии, только фанфары продолжали надрываться от радости.

День был особенным, и янычары облачились в полное вооружение: через плечо луки, у пояса колчан со стрелами, сабля и булава с тяжелым наконечником. «Мы послушны твоему делу, Сулейман», – читал султан на лицах своих любимцев.

Янычарский ага – суровый и седой бородач со шрамами на лице, которые стали свидетелями многих побед, подошел к султану и протянул ему хмельную чашу. Они стояли вровень, плечом к плечу.

– Бери чашу, Сулейман, и испей за здоровье янычар! – как равному сказал янычарский ага.

И когда султан осушил чашу до последней капли, ага опустился перед Сулейманом на колени и коснулся губами его загнутой туфли:

– Теперь ты мой господин.

Султан пальцем поманил главу черных евнухов и коротко приказал:

– Золота!

Евнух протянул кошель, набитый деньгами, и Сулейман доверху наполнил чашу, из которой пил.

– Это вам мой первый подарок! – громко произнес султан. – Клянусь именем пророка, что я буду любить вас так же крепко, как мой покойный отец.

Султан Сулейман состоялся вторично. Янычары признали в нем своего повелителя и господина Оттоманской империи.

Уже в двадцать пять лет Сулейман держал в своих руках половину мира. Разве можно назвать скверным то время, когда были покорены Закавказье, Месопотамия, Аравия! Его войска прорвались в сердце христианства и грозили войной самому римскому папе. «О Аллах! Как все это далеко!» – на губах Сулеймана застыла улыбка.

Глава черных евнухов посмотрел на своего господина. «Султан в хорошем настроении. Вероятно, сегодня казней не будет. А возможно, султан даже простит всех ослушавшихся. А в зиндане – и мой племянник».

Карета остановилась в магнолиевом саду. Пахло сладковатыми цветами, вокруг бело от распустившихся бутонов. Султан Сулейман оперся на крепкие руки янычаров, расторопно подоспевших к своему господину, и ступил на мягкую ласковую траву.

Как давно все это было: сабля Османа у самого пояса и сладостная мелодия золотых монет, бьющаяся ручьем о пустое дно чаши. Теперь он уже не тот хрупкий, словно былинка, юноша, бесконечно сомневающийся и слабый. Сейчас это умудренный жизнью и подвигами муж. Искусный полководец.

Сулейман Законодатель шел по дворцу, черный евнух брел чуть позади. Сейчас самое время подойти к вершителю судеб и вступиться за племянника. Другого подобного случая может не представиться.

Глава черных евнухов зашел чуть вперед и заглянул в лицо султану.

– О чем плачешь, Али? – озабоченно спросил Сулейман.

– О великий султан! Звезда на высоком небосводе! Свет которой никогда не иссякнет! О величайший из всех живущих на земле! Я хотел просить за своего племянника Чингиза… Помнишь ли ты его, повелитель?

Султан слегка замедлил шаг, и рабы с опахалами заработали еще усерднее.

– Кажется, я припоминаю его, – в знак подтверждения Сулейман слегка наклонил голову, – он был стражем моего любимого попугая.

– Именно так, великий господин, – обрадованно подтвердил евнух.

Это был хороший признак, султан вспомнил его мальчика.

– Я слушаю тебя.

– Когда он чистил клетку твоего любимого попугая, птица выпорхнула через распахнутую дверцу и не вернулась…

– Да, – прервал евнуха султан, – я был очень расстроен этой потерей. Даже, кажется, велел отрубить ему голову? – Сулейман выглядел слегка смущенным, повернувшись к черному аге.

– Именно так, повелитель.

– И что же ты от меня хочешь?

– Я бы попросил тебя, о светлейший повелитель, отменить казнь.

Султан задумался, но мыслями он был далеко. Видно, придется посылать на Русь корпус янычар. Многие из них сложат головы в далекой и холодной Московии, очень не хотелось бы, чтобы среди них были старые воины, которые помнили всемогущего султана несмышленым мальчишкой.

Настроение Сулеймана Кануни испортилось. Нахмурился и евнух, было бы очень некстати, если бы гнев светлейшего обратился против него самого.

– Я не могу отменить свой приказ, даже ради тебя… Палачи уже ждут, и ятаганы их заточены. Впрочем, я могу уважить твоего племянника. Его отрубленную голову выставят не на деревянном, а на серебряном блюде. Как ты знаешь, такой чести удостаиваются только самые приближенные султана. Последним, кто сумел добиться этого, был визирь Омар.

– Твоя доброта, великий султан, не знает границ, – поспешил выразить признательность черный евнух.

– А теперь иди на женскую половину и приготовь для меня ту юную деву, которую я сегодня видел на дороге в Топканы.

– Слушаюсь, мой повелитель! – поклонился евнух.

И султан, не оборачиваясь, пошел дальше, шурша шелками своей одежды.

Предсказание старого дервиша