Госпожа трех гаремов

Нур-Али сделал знак, и караванщик, восседая на белом аргамаке, потянул на себя поводья. Эмир спрыгнул в рыхлый песок и подошел к верблюдице, которая неторопливо пережевывала пук колючего сена.

– Открой сундук! – приказал казанский вельможа казначею. – Я хочу еще раз убедиться, что венец невредим.

Казначей, невысокого роста и очень плотного сложения, отстегнул от пояса ключ и приложил его к скважине. Крышка сундука отворилась, удивляя погонщиков веселой мелодией.

– Посветите, – приказал Нур-Али, – мне недостаточно света звезд.

Казначей опустил фонарь. Ярко засверкали изумруды, их зеленоватое мерцание разбивало темноту дна и падало на кованую медь стенок.

Нур-Али вспомнил, как замерло его сердце, когда он впервые прикоснулся к венцу. В его руках был не просто головной убор, он держал талисман ханства. И поэтому, прежде чем дотронуться до святыни, эмир, обернувшись на восток, прочитал молитву и только после этого взял корону. Оставшись в одиночестве, он подошел к зеркалу и посмотрел на свое отражение. А чем он не хан? Аллах пожаловал его и статью, и лицом. Но – нет. Сейчас – не время.

– Закрой сундук, – произнес, вдоволь налюбовавшись венцом, Нур-Али. Вновь заиграла музыка, и крышка мягко затворилась. – Нам нужно спешить дальше. Убереги нас Аллах от случайностей. Сделай так, чтобы мы добрались до Астрахани живыми.

Ядигер дожидался казанских послов вторые сутки. Он получил от сеида Кулшерифа письмо, в котором тот сообщал, что в Астрахань спешит первый из казанских эмиров, для того чтобы звать Ядигера на ханство. Сын астраханского правителя испытал двойственные чувства. Его тщеславие было удовлетворено – значит, он достойнейший среди многих, если казанцы обратились за помощью именно к нему. Но Ядигер вполне осознавал, что такую новость плохо воспримут в Москве.

Он несколько лет служил у царя Ивана и хорошо его знал. Урусский государь был очень самолюбивым, он не боялся преград и, подобно огню, мог пожрать все на своем пути.

Ядигер спустился в абрикосовый сад. «Аллах, только ты знаешь то единственное решение, которое мне следует принять. Подскажи мне его! Что делать – остаться другом царю Ивану и, значит, отказаться от ханства или принять предложение казанцев и стать врагом урусского царя, обрекая себя на поражение?»

Долгие раздумья астраханского князя прервал вошедший в сад глава дворцовой стражи:

– Из Казани прибыли послы, они просят встречи с тобой.

Ядигер провел ладонями по лицу – свершилось! Какое бы решение он ни принял, гостям нужно воздать должный почет.

– Хорошо. Пусть пока послы искупаются с дороги в целебных источниках. А затем, после полуденной молитвы, пригласи их ко мне в покои.

«Нур-Али прибыл в Астрахань на благословенную пятницу. А это знак! Видно, Аллах покровительствует мне».

С окраин города к каменной мечети стекались верующие. Ядигер решил пройтись по городу без стражи. «Сегодня я обязан быть среди правоверных. Один Всевышний ведает, как завтра сложится моя судьба. Мулла, да продлит Аллах его дни, вспомнит мое имя в утреннюю молитву».

Ядигер вышел из цветущего сада и по дороге, накатанной скрипучими телегами и арбами, пошел в сторону главного храма. Впереди и по обе стороны от себя он видел правоверных, спешащих на протяжный зов муэдзина. Астраханцы, встретившись взглядом с Ядигером, поднимали ладони к бородатым лицам, произносили:

– Мир тебе!

Сын астраханского хана отвечал так же искренне:

– Мир тебе, и милость Аллаха, и благословение его.

Вместе со всеми Ядигер вышел на огромную, мощенную темным базальтом площадь, по знаку имама опустился на молитвенный коврик, коснулся лбом земли и распластался в тени минаретов.

Имам говорил долго. Он называл Аллаха звучными именами, вспоминал в проповеди султана Сулеймана Кануни, а потом, обратившись взором на Ядигера, который вместе со всеми неутомимо клал поклоны, громко воскликнул:

– Да продлит Аллах твои дни, наш всеславный Ядигер, равного которому не было и нет на нашей земле. Да пребудет радость в твоем доме, да не иссякнет твоя казна.

Ядигер терпеливо слушал торжественную речь и молился про себя: «Прости меня, Аллах, если я в чем-то провинился перед тобой. Прости меня, если я не всегда соблюдал пост в святой месяц Рамазан. Прости же меня, если мне суждено будет оставить эту землю и ехать туда, где еще совсем недавно считали меня своим врагом и где, возможно, я сделаюсь ханом!»

Проповедь была окончена, и правоверные поднялись со своих мест. Горожане покидали многоколонный молитвенный зал неторопливо, с чувством исполненного долга, и скоро узкие улочки наполнились привычным гамом.

Ядигер остался один. Он не спешил подниматься с колен, в абсолютном одиночестве продолжал беседовать с Аллахом. Он не услышал, как к нему подошел имам. Его тонкая длань коснулась плеча Ядигера. Тот развернулся лицом к имаму. Глава мусульман смотрел сочувственно.

– Поднимись с колен и расскажи мне, что тебя мучает.

– Прибыл гонец из Казанского ханства. Карачи желают видеть меня в Казани своим господином. Я знаю, что Казань обречена… Подскажи, как мне следует поступить дальше.