Госпожа ворон (СИ)

Бану, услышав знакомую песню, потянула за рукав Рамира, коротко оглянулась на Дайхатта, и понеслась за поющими ребятами, подпевая.

Скорей везти на острова,

Йо-хо, йо-хо.

Чтоб закружилась голова.

Йо-хо, йо-хо.

Гор, наблюдая, скрипнул зубами. "Пошли" — сказал его дерганный жест головой, и Тиглат скрылся в темноте прохода вглубь здания.

Мальчишка, со смехом в душе огрызнулась Ирэн и пошла следом.

Ну еще бы, огляделась она парой минут спустя. Куда еще ее мог привести Тиглат, как ни сюда, в ранговую комнату? Если уж он не может смотреть на Бану, будет смотреть на то, чему сам помог состояться.

"Бансабира Изящная, первый номер сто девятого поколения Клинков Матери Сумерек. Действующая тану Яввуз. Наставник: Тиглат Тяжелый Меч".

Гор провел шершавыми огрубевшими пальцами по обновленному пергаменту, осторожно коснулся нового знака под ним. Ирэн долгое время наблюдала за другом молча. В свете одинокого факела Тиглат выглядел постаревшим. Ирэн давно не видела его. Пока он жил в храме, воспитывая Бану, Безликая привыкла видеть его таким, каким запомнила в расцвете сил — моложавым, статным, всесильным и непобедимым героем возрастом в четверть века. Но на деле ему пошел тридцать седьмой год, и хотя от этого он стал только еще более привлекательным зрелым мужчиной, сейчас Ирэн видела насколько он утомлен.

То ли борьбой с собой, то ли — с судьбой. Ирэн вглядывалась в его лицо и не верила тому, что видела. Многие сердечные дела молодых поколений мелькали у нее перед глазами, вспыхивая и угасая, как уголья в кострище от малейшего дуновения ветра или мгновения штиля.

Рамир искренне любил Шавну, но долгие годы разлуки сделали свое дело, и даже если сейчас он думал, что по-прежнему влюблен, ошибался. Рамир Внезапный рассказал о странствиях в Ясе, Орсе и Адани без утайки, и из истории Ирэн безошибочно определила: Рамир не влюблен — Рамир растерян. Утратив расположение Шавны много лет назад, он так и не смог найти новый смысл жить: притыкался к каким-то ясовским кланам, пользуясь самой сильной своей чертой — незаметности и умения наблюдать. Потом услышал о Бану Изящной и пошел на зов "родной крови". Не прижился и там, и откликнулся на призыв давнего друга, в лице которого, судя по всему, увидел надежду. Гор был оптимистом и верил, что сможет еще получить Бансабиру. Зажженный его примером, Рамир тоже поверил, что можно вернуть прошлое, и прибыл на остров. А толку? Как только он примирится с тем, что Шавна холодна к нему, почувствует пустоту. И не пожалеет об этом нисколько. Ведь, люби он ее всерьез, Ион, с которым Шавна спит нынче, уже давно был бы мертв. Сделать так, чтобы Трехрукая не догадалась о подлинной кончине Иона Рамир бы всяко сумел, если бы хотел. Но он бездействовал, и это его выдавало.

Астароше с его любовью угас от досады и разочарования, снедаемый собственным эгоизмом. Бану должна была остаться с ним, так он думал, а иначе это никакие не чувства. Бану обязана была быть с ним, он ведь попросил. Но Бану ушла, ведомая собственной целью, которой не скрывала никогда и которую он, Астароше попросту не хотел видеть и замечать.

Тиглат — Ирэн только сейчас начала понимать всю глубину этого — оказался другим. Он с самого начала знал о целях Бану и планах. Вел ее к ним и помогал достичь так, как мог. Он был до того безумно привлекательным, что сотни женщин вешались ему на шею и падали в ноги и в прежние времена, и — Ирэн была уверенна — теперь. Чего греха таить — было время, и при взгляде на Тиглата даже ей в голову закрадывались крамольные мысли. Но, если верить им обоим, он никогда не посягал на Бану и только помогал из-за кулис. Так неужели? Об этом и подумать смешно, а уж чтобы такое оказалось правдой…

Ирэн не знала, как себя вести, а Гор все молчал, измученно глядя на новый мастерский знак Бану.

— Молва твердит, — попробовала Ирэн вспомнить строки старинного сказа, — и опыт знает,

Любви сомненья все растают,

Когда залягут меж сердец

Дороги, боги и венец.

Тиглат в ответ опустил голову, усмехнувшись под нос, но не сказал ничего. Ирэн отошла к западной стене и уселась на одну из скамей, расставленных, как и в прежние времена, по периметру комнаты.

— В твоей постели — не знаю, конечно, наверняка, но уверена — перебывали сотни женщин и, думаю, большая часть по доброй воле. Так почему, Тиглат? — тихо спросила Ирэн.

— А ты думаешь, я знаю? — также тихо огрызнулся Гор. — Назови это судьбой, если хочешь, или проклятьем. Я проклят Праматерью за нее. И каждый раз, когда надеюсь все отринуть и забыть, я нахожу Бану снова. Снова и снова встречаю ее где-нибудь, — сорвался Гор.

— В этот раз ты сам ее искал.

— Верно, — с упавшим сердцем признал Тиглат. Некого винить, кроме себя. — Может, не встреться мы в Орсе, я не зажегся бы снова, но… Какое там "бы".

Мужчина раздраженно вздохнул и отвернулся от Ирэн к противоположной стене.

— Тогда почему ты не скажешь все прямо? — строго спросила Ирэн.

— Скажу прямо? — резко обернулся Гор. — Скажу прямо? Ты серьезно, Ирэн?