Госпожа ворон

— Рабов пригоняют из пленных пиратов, островитян, южных ясовцев и реже с севера Ласбарна и с Востока. Но в конечном счете, никто из нас не разбирает, кто откуда: мы все говорим на трех языках и судим людей по тому, как они смогли распорядиться своим временем.

Стараясь уразуметь сказанное, Аймар предпочел свернуть беседу в нейтральное русло:

— А что там, на Востоке? Я никогда не заходил дальше Бледных островов.

"Орс", — подумала танша.

— Ну так сходите, у вас в танааре наверняка не меньше сорока кораблей под… рукой. Нам сюда, — Бансабира повернула в третью дверь по левую руку.

Перед ними оказалось продолговатое прямоугольное помещение вровень с коридором. Под потолком зияли открытые люки полукруглых и овальных окон. Две дюжины столов из темного дерева с письменными принадлежностями и пергаментами стояли в три ровных ряда. Еще один стоял против всех на возвышении, и сейчас он один не был пуст. Склонившись над бумагами, там сидел человек с посеребренным теменем и висками. Его кожа наверняка была алебастровой, но в скудном освещении приобретала нездоровый восковой оттенок. На правом ухе отсутствовал крупный кусок; нос явно был сломан, возможно, не раз. Заслышав гостей, человек вскинул голову и тут же встал. Одежда на нем была старая и воинская; движения, которыми он расправил ее, точными и сдержанными, шаги — тихими. Голос оказался надломленным и низким, в кареоком взоре засияла ясность и скрытое безумство, а в улыбке — восторг узнавания.

— Я уж думал слух подводит меня, а, значит, не соврали горожане. Бансабира Изящная вернулась в обитель Матери Сумерек и Госпожи Войны.

— Мастер Ишли, — Бану шагнула в предложенные объятия, и жилистые руки в кожевенном поддоспешнике сдавили ее теплотой. Только, когда объятие закончилось, Дайхатт с удивлением заметил, что старик одного с Бану роста.

— Мы получили твои просьбы и ждали тебя. Но, если позволишь, оставим по ласбарнской традиции разговор о делах на завтра. Сегодня очень многие захотят встретиться с тобой, — он положил женщине ладонь на плечо и внимательно изучил лицо. — Ты повзрослела.

— Наверное, — бессмысленно отозвалась Бану.

— Наверное, не без причин, — поправил Ишли. — Впрочем, сейчас это не важно. Поверь, тебя ждет нынче много сюрпризов в этом храме. Ты вернулась поистине в хорошее время. Но все это — чуть позже, — спохватился Ишли, — а сейчас, как одна из старейшин храма, не составишь компанию на главной арене? Ион и Аннамара представляют третьегодок. Состязание начнется через треть часа, но раз уж прибыла Бансабира Изящная, стоит пойти заранее, а не то, обнимаясь с давними знакомцами, опоздаем с началом боев.

Бансабира засмеялась: ей бы не хотелось доставлять трудности близким людям.

— Брось, Бану. Ты заслужила свое право голоса и право ночлега. Да, надо сказать рабам, чтоб подготовили комнату. Твой спутник, судя по всему, не раб, а, стало быть, гость. Вы спите вместе?

Аймар вздрогнул от бестактности вопроса. Бану, однако, просто отрицательно прицокнула языком.

— Просто оказались в одном путешествии по стечению обстоятельств. Мастер Ишли — мой земляк тан Дайхатт, — кратко представила Бану. Ишли кивнул:

— Да благословит тебя Мать Сумерек, тан, — пожелал мастер. — Пойдемте со мной.

* * *

Казалось, она уже и не вспомнит, что здесь и как, но ноги сами вели знакомыми коридорами и лестницами. Бансабира шла с Ишли плечо в плечо, не думая и не глядя, где поворачивать, какую толкать дверь. Они болтали на ангоратском и ласбарнском, чтобы не посвящать Аймара в происходящее. И только, когда оказались на арене, Ишли на всеобщем пригласил располагаться удобнее.

Большое ристалище было окружено цельнокаменными лестничными уступами, каждая ступень которых служила скамьей. По диаметру арены к потолку росли стройные колонны-опоры, расставленные так, чтобы выдерживать свод и не мешать обзору. Огромный круглый люк в потолке был отворен, пропуская солнечный свет.

Один в один, ласбарнские бойцовские ямы, понял Дайхатт. Только в здании.

Несмотря на значительность зала, на скамьях с трудом можно было насчитать пару дюжин человек. Ишли поздоровался первым, громко, привлекая внимание, но этого уже и не требовалось: все головы обернулись в их сторону.

— Бансабира.

Шавна Трехрукая, восьмой номер сто восьмого поколения, удивительно красивая и стройная, кинулась на грудь Бану первой. Ее блестящие черные волосы взметнулись волной мирассийского шелка, чувственные губы изогнулись в недоверчивой, трогательной радости, а сияющие аметистовые глаза вспыхнули слезами счастья.

— Бану.

Они обнялись крепче, чем сестры: черная и белая, гордая северянка с гор далекого Астахира и желанная южанка из красных песков Ласбарна. Совсем не похожие, они прижимали друг друга — и прижимались друг к дружке, ощупывая пальцами плечи, спины. Потом чуть отстранились, не размыкая объятий, и, выждав минуту, поцеловались в губы.