Госпожа ворон

Он — не Вторая среди жриц, он не знает и не владеет таинством Завесы в полной мере, хотя и ищет его, как может. Но он сын храмовницы Неллы Сирин и Верховного друида Таланара Тайи, и он может изменять природу вещей, как самые лучшие из жрецов.

Он менял обличье в глазах других людей так часто, как приходилось, порой задыхаясь от колдовского бессилия, но добрался до командира. Окружение принимало Гленна за своего и только сам командир, бьющийся со скахирами рука в руку и плечом к плечу, внутренним чутьем мгновенно понял, что перед ним враг.

— Мразь, — замахнулся, предвосхищая атаку. Но Гленн не атаковал. Выставив вперед руку и ударив сосновым посохом о землю, он сковал защитника крепости, вырубил одним ударом руки и, натянув Плащ изменения и чародейства на них обоих, потянул внутрь крепостного донжона.

Бой закончился до того, как Гленн успел покинуть твердыню. Вожди скахир поблагодарили его за новости о падении Иландара и помощь во всех боях, которые провели вместе с друидом прежде. Они высказали последние соболезнования по Таланару и отдали командира крепости друиду в качестве трофея.

— Здесь мы соберем куда больше, чем выкуп за этого малого, — уверенно произнес высокородный скахирец. — Перед нами — весь Мэинтар.

* * *

Когда командир, овеянный чародейством, наконец, очнулся, он нашел себя перекинутым через седло породистого рысака. Местность вокруг казалась незнакомой. Зато с друидом, что вез его, они встречались десятки раз.

— Гленн? — ужаснулся мужчина.

— Да, и ты — мой пленник, — ровно, как гадючий шелест в песке, отозвался жрец.

— С какой стати? Что ты творишь? — взвился он тут же, но в голове от малейшего движения замутнилось также, как всплывает илистое облако на дне мелкой речки, когда в ней со дна всполошивается рыба.

— Чары, — отозвался друид. — Я не могу нас спрятать, но могу видеть, на каких тропах сейчас безопасно. По крайней мере, на расстоянии одной-двух лиг. Главное, выбраться с земель Иландара — и будет спокойнее. Пойдем через Орс, пожалуй.

— Куда пойдем? — вскричал путник. — Верни меня назад. Это герцогство — мой дом, у меня жена, дети.

— У тебя будет другая жена и другие дети, — отозвался друид совершенно отстраненно. — Или не будет. Такое тоже возможно. Как повелит Всеблагая.

— Заткнись и верни меня…

— Вторая среди жриц дала четкое распоряжение привезти тебя на священный остров. А я, ты прости, слушаюсь лишь ее, храмовницу и верховного друида. Если ты против или у тебя есть вопросы, задай их сам, когда доберемся. Пока поспи.

Путник-пленник не нашелся с ответом. Черти что происходит. И в голове полный дурман… Может, и правда, лучше просто поспать? Почему-то очень, очень трудно соображать и даже спрашивать и…

Гленн вздохнул: было бы лучше, если б пленник засыпал сейчас без его помощи.

Но сила задетых чувств всегда тянет нас бодрствовать.

* * *

Стояла глубокая, густая, как свежий майский мед, ночь. Жалящая, как шершень, безмолвная, как скромное свечение маяка вдали моря. Звуки возникали из ниоткуда, медленно, по случайному скрежету, присвисту, гнусавому мычанию с разных улиц и концов острова. Огни факелов мало-помалу вспыхивали в непроглядной тени и вскоре отовсюду задвигались к пирамиде, как всезрящие глаза Нанданы.

И когда из-за туч, гонимых морским ветром, выглянул молодой, новорожденный месяц, к парадному входу в Храм Даг, подобно огненной реке, стеклись все жители, которые могли уместиться на этой площади. Все пространство вокруг стало напоминать расплавленное звездным дождем озеро, а по мере того, как, не влезая на огороженное пространство площади, горожане заполняли прилегающие к храму улицы, огненное пятно расползлось до формы солнца с редкими лучами.

День среди ночи. Солнце под покрывалом Луны. Свет — под плащом у Тени.

У парадного входа показались Клинки Матери Сумерек, и тогда люди с факелами в мгновение расступились, сделали проходы по улицам, встав живым коридором. По ним из отдаленных уголков острова стекались горожане и рабы, ведущие на заклание жертвенный скот. Чтобы собрать его, потребовалось двое суток.

Все свободные жители острова или некогда сами были учениками Храма Даг, или приходились им потомками. Потому и порядок ритуала знали почти все, хоть бы и исполнялся он порой раз в несколько десятков лет.

Дайхатт стоял рядом с Астароше, который не мог принимать активного участия в том, что происходило, и наблюдал — с восторгом и трепетом, время от времени сглатывая слюну от необъяснимого напряжения.

От обилия огня было светло, как днем.

Из недр храма, с главной арены наверху пирамиды, сквозь отворенный для освещения люк донесся глухой рокот барабанов. Горожане при помощи закованных рабов один за другим вывели в центр площади сопротивляющихся, гнусаво и истошно мычащих животных, ощущающих близкую смерть.

— Да направит наши умы и руки Всесильная Госпожа Войны, Мать Сумерек.