Гость

ОФИЦЕР. До свидания, доктор, и заприте на всякий случай покрепче окна и двери…

Уходит.

Сцена 8

Фрейд, НЕЗНАКОМЕЦ.

ФРЕЙД, потрясенный, не в силах пережить утрату своей едва обретенной веры, словно окаменел.

НЕЗНАКОМЕЦ медленно выходит из-за штор и закрывает окно.

Потом поворачивается к ФРЕЙДУ.

НЕЗНАКОМЕЦ. Вальтер Оберзайт.

ФРЕЙД (безучастно). Что?

НЕЗНАКОМЕЦ. Вальтер Оберзайт. Так зовут человека, которого они ищут.

ФРЕЙД. То есть вас.

НЕЗНАКОМЕЦ не возражает. Пауза.

НЕЗНАКОМЕЦ. Вальтер Оберзайт. Несчастный, которого до двенадцати лет держали запертым в погребе. Так что он вырос в полном мраке, ни разу не видел света и не слышал человеческого голоса. Когда его выпустили, он сначала очень долго ни на что не реагировал и его сочли полоумным. А потом заговорил и стал выдумывать про себя невероятные истории, как будто хотел наверстать отнятую у него жизнь, тогда его назвали мифоманом.

ФРЕЙДУ так тяжело, что он предпочел бы ничего не слышать.

Никто никогда не мечтал, склонившись над его колыбелью, о том, кем он станет. Не желал ему таланта, успеха, счастья в любви. Сумасшедшие вырастают из детей, о чьем будущем некому было мечтать. (Пауза.) Я сам почти такой же.

ФРЕЙД (беззлобно). Странно: вы меня одурачили, а я на вас не сержусь. (Подходит к окну и открывает его.) И даже наоборот: чувствую какое-то облегчение, как будто избавился от занозы, которая причиняла мне боль…

НЕЗНАКОМЕЦ. Это было сомнение.

ФРЕЙД (стоя у открытого окна). Весь мир сегодня корчится от боли.

Слышно, как где-то далеко поют нацистские солдаты.

Его сотрясают злобные вопли. А у меня сегодня отняли дочь и первый раз в жизни я не хочу лечить пациента, который пришел ко мне за помощью. (Поворачивается к НЕЗНАКОМЦУ.) Я не стану лечить вас. Ни сегодня, ни завтра. Я не верю больше в психоанализ. Не верю в этот мир… (Про себя.) Стоит ли спасать канарейку, когда гибнет весь город? Какое может быть лечение? Пытаться исцелить рассудок отдельного человека, когда сходит с ума целый мир?.. (Снова отвернувшись от НЕЗНАКОМЦА.) Вас в самом деле никто никогда не любил?

НЕЗНАКОМЕЦ (дрогнувшим голосом). Любил? По-настоящему? Не знаю.

ФРЕЙД (не глядя на НЕЗНАКОМЦА). Без любви так страшно одиноко.

НЕЗНАКОМЕЦ не отвечает — у него перехватило горло от волнения.

Если бы я не любил Анну, Марту, сыновей, я бы не смог больше жить.

НЕЗНАКОМЕЦ. Но это любовь не только ваша, а еще и тех, кого вы любите, — они вам платят тем же…

ФРЕЙД. Вы правы.

НЕЗНАКОМЕЦ. …если же любишь без взаимности, то и в любви бываешь одинок, так одинок!..

ФРЕЙД (оборачивается к НЕЗНАКОМЦУ и неловко берет его за руку). Дело не в том, что вы меня обманули, — я на вас не в обиде. Но сегодня я не в состоянии ничего делать, я только жду мою девочку, мою Анну. Приходите завтра. И мы… поговорим… Я… может быть, не сумею полюбить вас… но попытаюсь вылечить, а это тоже своего рода любовь… (Принимает решение.) Да, я возьмусь за лечение.

НЕЗНАКОМЕЦ не выпускает руки ФРЕЙДА, и тот, при всей своей неприязни к таким проявлениям чувств, не отнимает ее.

Смотрите, мы с вами, два страждущих человека, одни со своей болью… Вот доказательство того, что Бога нет… Небо над нами пусто, безучастно к нашим страданиям.

НЕЗНАКОМЕЦ. Вы так думаете?

ФРЕЙД. Разум рассеял иллюзии… Нет больше никаких святых, надежда только на врачей. Человеку может помочь только другой человек. (Пауза.) Я. помогу вам.

НЕЗНАКОМЕЦ (задушевно). Но только что… признайтесь… ведь вы поверили в меня… (указывает на небо) поверили в Него?

ФРЕЙД (смущенно). У меня помутился рассудок.

НЕЗНАКОМЕЦ (с усмешкой). А теперь затмение прошло? (ФРЕЙД кивает.) Значит, вам легче поверить в Вальтера Оберзайта, чем в Господа Бога?

ФРЕЙД. Я уже стар, господин Оберзайт. Всю жизнь я боролся с глупостью и косностью, отстаивал разум, лечил людей, не зная ни покоя, ни отдыха, и что в результате получил? Иногда нарыв в горле так смердит, что даже Тоби, мой верный пес, не подходит ко мне и виновато смотрит из угла… Я хотел бы умереть чистой и быстрой смертью, а обречен на долгую агонию. Сколько раз хотелось мне воззвать к Богу, вкусить сладостного утешения, обрести в вере силы, чтобы выдержать боль и встретить смерть. Но я всегда подавлял эти порывы. Это было бы слишком просто. И сейчас едва не поддался искушению только потому, что во мне заговорил страх.

НЕЗНАКОМЕЦ. Вот и надо было поддаться.

ФРЕЙД. С меня достаточно других наркотиков, я не желаю еще и этого.

НЕЗНАКОМЕЦ. Чем же он плох?

ФРЕЙД. Это наркоз разума.

НЕЗНАКОМЕЦ. Но если ваш разум нуждается в наркозе?