Гость из леса

Лесная дорога пересекает широкий большак. По этому большаку на станцию Жарки могучие лесовозы доставляют заготовленную древесину. Огромные толстые «хлысты», так здесь называют очищенные от сучьев стволы, грузятся лесоукладчиками на машины с прицепами, закрепляются железными цепями — и можно в путь. А путь не близкий: до станции Жарки шестьдесят километров. И дорога не асфальт. Когда сухо, ещё ничего, а пройдёт дождь — и большак раскисает. Буксуют лесовозы в глубоких глинистых колеях, ревут моторы на весь лес, ругаются измученные шофёры. Приходится браться за топоры и рубить березняк, чтобы подложить под буксующие колёса. Сообща шофёры наконец вытаскивают увязшую в грязи машину и едут дальше. На станцию Жарки, где вдоль путей навалены брёвна. Лебёдки днём и ночью грузят на железнодорожные платформы древесину. Один за другим уходят длинные тяжёлые составы. Иногда к составу прицепляют два паровоза. Одному не под силу стронуть километровую вереницу платформ. Идут составы и на запад, и на восток. Везут погаринскую древесину во все концы нашей необъятной страны. На стройки, на домостроительные комбинаты, на деревообделочные заводы… Древесина — это богатство нашей родины. Идёт она и за границу. И платят нашему государству за русский лес чистым золотом.

А сколько этого зелёного золота вокруг! Глазом не окинуть! Визжат в глухом бору электропилы, с громким шумом падают вековые сосны и ели, стрекочут лебёдки, урчат трелёвочные трактора. Всё дальше уходят с обжитых мест звери, улетают потревоженные лесные птицы.

Бригадир Тимофей Георгиевич Басманов работал без помощника. Бешено крутящиеся зубья с сатанинским визгом вгрызались в древесину. Веером летели мелкие белые опилки. Бригадир безошибочно знал, когда нужно усилить нажим на рукоятку пилы, когда ослабить, чтобы дать возможность вылететь опилкам. Толстый ствол мелко дрожал, мутноватые капли смолы выступали на закраинах разреза. Сверху сыпались сухие иголки, но бригадир их не замечал. Так не замечает на дороге усталый путник мелко накрапывающего дождя. Зато бригадир чувствовал, как умирает могучее дерево.

Только он один слышал глухой, нарастающий в гигантском стволе тихий стон. Слышал сквозь пронзительный визг пилы. Даже не слышал, а скорее всего ощущал. Потому что этот тихий стон был в нём самом. Он, будто электрический ток, передавался ему через дрожащую в крепких руках пилу.

Всё глубже и глубже уходила пила в ствол. Дерево уже не дрожит, а содрогается. Бригадир не смотрит вверх, но знает, что вершина начинает шуметь, как на ветру, и раскачиваться, хотя ствол ещё неподвижен.

И вот последний нажим пилой — и она ловким круговым движением извлечена из разреза. Как будто бы ничего и не произошло: дерево по-прежнему стоит на своём месте, лишь неширокое белое кольцо опоясало его вокруг самой подошвы. Мелкие влажные опилки разбрызгались кругом. Ствол ещё прям, а вершина уже неумолимо клонится в одну сторону. И в это мгновение возникает так знакомый всем лесорубам могучий глухой гул. Он нарастает, ширится, как снежный обвал, заставляя своей мощью всё живое замереть. В это могучее движение вовлекаются и другие деревья. Их ветви колышутся, трещат, и вот уже кажется, весь лес заволновался, разноголосо зашумел, застонал.

Поставив поблёскивающее жало пилы на широкий пень с жёлтым сколом, Тимофей Георгиевич Басманов молча смотрит на поверженного гиганта. Он верит, что дерево не умерло, что скоро начнётся его вторая жизнь — в венцах деревянных домов, в балках, сваях, досках, мебели, даже спичках…

И нет никакой жалости в сердце лесоруба. Ведь это его работа.

11. Джинн в пробирке

В этот день многие лесорубы видели на делянке подвижного худощавого старичка в соломенной шляпе, с сумкой через плечо и розовым сачком под мышкой. Старичок бродил меж смолистых свежих пней, что-то выискивал, ковырялся в коре, искал. Иногда он становился перед пнём на колени, доставал из кармана большую лупу и долго что-то разглядывал. Тимофею Георгиевичу даже пришлось один раз на него прикрикнуть: старичок очень близко подошёл к опасной зоне, где валили деревья. Метнув на бригадира быстрый проницательный взгляд, старичок отошёл в сторону и стал смотреть, как падает гигантская сосна. Когда затих громовой гул, вызванный падением, Басманов заметил, что на голове старичка не было шляпы. Он почему-то держал её в руке.

В обеденный перерыв он подошёл к рассевшимся на брёвнах и задымившим папиросами лесорубам.

— Вот к какому я пришёл печальному выводу, — без всякого предисловия начал Святослав Иванович. — Если не принять срочных мер, — он обвёл руками вокруг, — весь этот прекрасный лес может погибнуть…

— Мы стараемся, дедок, — улыбнулся молодой кудрявый лесоруб. Меж колен у него зажата суковатая берёзовая палка, которую он кромсал острым ножом, вырезая рукоять.