Гость внутри

Северский хмыкнул, поднялся и вышел из комнаты. Что-то скрипнуло за стеной, прошуршало, хлопнуло легко и глухо. Психиатр появился через минуту с пакетом ананасового сока и стаканом, в котором бултыхались кубики льда.

– Это вам. – Северский подставил пакет и стакан Алексею.

– А вы?

– А я кофе, – улыбнулся Северский. – И попозже. Итак…

Беляев замялся, чтобы скрыть замешательство, потянулся за соком. Пальцы механически надорвали пакет по пунктиру, сок полился ровной струей в стакан. Вроде все уравновешенно, но только падлюка-психиатр заметил его дерганья. Леша точно это знал. Чувствовал.

– С чего начать? – спросил он, отхлебнув сока.

– С чего угодно. – Северский переменил позу. Теперь он выглядел таким внимательным и чутким слушателем, что Беляеву захотелось разболтать ему все тайны вселенной. – Вы говорите, как вам удобно, а я, если что, попрошу дополнить.

– Хорошо, – кивнул Леша и снова потянулся за соком. – Доктор…

Леша запнулся.

– Можно по имени, – заполнил паузу Северский.

– Спасибо, – кивнул Алексей. – Север Александрович, мне кажется, я сошел с ума. Я вижу и слышу то, чего не могу ни видеть, ни слышать. Я вижу висящие над людьми проклятия. Я вижу адские пейзажи с мучающимися грешниками, хотя и не знаю, как выглядит ад и как там мучаются. Возможно, я вижу что-то другое. Но мне странно и страшно. – Беляев снова умолк и, вцепившись в стакан с соком, принялся цедить маленькими глоточками.

– Как вы это видите? Во сне или…

– Или, – оборвал Беляев. – Я вижу посреди бела дня. Просто какой-то туман на глаза наворачивается. Пелена перед глазами и…

Леша запнулся. Перед глазами все поплыло, и он увидел ореол над головой психиатра. Свечение, похожее на солнечную корону. Именно так он изобразил бы нимб, если б мог рисовать. Свечение было белым до черноты, а быть может, черным до белизны. Черное и белое смешалось воедино, стало одним цветом, из него полыхнуло алым, потекло, заливая все вокруг, будто банку кетчупа на стекло в машине вылили.

Тело бросило в жар, потом по спине побежали мурашки. Алексей содрогнулся. Рука безжалостно вцепилась в стакан с соком.

– Вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее, – выдернул его из состояния ступора голос Северского.

Беляев проснулся оттого, что ему привиделся свет. Огненный, всполохами, но при этом нестерпимо яркий. Он жег, выедал глаза, будто раскаленный металл или кислота… И когда боль сделалась нестерпимой, Леша проснулся. Вскрикнул, сел на кровати, только тогда заметив, что в комнате светло, хоть и ночь на дворе.

В сонном удивлении он поискал источник света и, найдя, содрогнулся. Горела занавеска. Точнее, не сама занавеска, а то место, где она должна была, по идее, висеть. Огонь полыхал яро, бесновато. Сквозь пламя проступил здоровенный деревянный столб с поперечиной. Крест. Распятие! Беляев очень хотел думать, что это лишь сон, но видение сном не было. Он знал это на сто пятьдесят процентов.

Столб приобрел более четкие очертания, выступил из огня, как доблестный пожарный на пожаре. Беляев почувствовал, что его трясет. Крест был перевернутым, сатанинским. И крест в самом деле был распятием. Прибитый к нему человек висел вверх ногами. Несчастного держали пять гвоздей, два пронизывали ноги, два изувечили запястья. Пятый гвоздь пришпилил зачем-то к столбу мужское достоинство распятого. Кровь приливала к голове мученика, превращая ее в безобразный распухший шар.

Наверное, это перевернутое распятие смотрелось бы комично, если б не выглядело так жутко. Беляев зажмурился, но по глазам снова ударил нестерпимый свет. Пришлось приподнять веки и смотреть на ужасающее видение.

Распятый тем временем шевельнулся. Чуть двинулись распухшие до размеров хороших оладий губы.

– Беляев…

Леша содрогнулся всем телом. На перевернутом кресте висел человек, которого он на днях видел в морге с отрубленной головой.

– Беляев, – повторил Саша. – Ты получил мое письмо?

– Саша?.. Сашка… Я…

– Ты получил мое письмо? – Слова давались Бергу с неимоверным трудом.

– Мне передали конверт, в котором было несколько чистых листов. – Беляев поспешил убрать эмоции и говорить сейчас по делу. – Это было твое послание?

– Да…

– Что это значит?

– Не могу сказать, – еле слышно прохрипел Саша. – Ты сам должен понять.

– В этом есть какой-то смысл?

– Да…

По телу мученика пробежала судорога, вывернула тело повешенного, причиняя неимоверную боль. Леша попытался отвернуться, прикрыть глаза, но жаркие бешеные всполохи адского света заставляли смотреть на извивающегося на кресте человека.

Внезапно Саша обмяк, так что Беляев подумал, что тот умер. Но распятый Берг продолжал мучиться, избавление не спешило к нему.

– Я видел Воланда, – тихо сказал Беляев. – Такое может быть?

– Какого Воланда?..

– Булгаковского, – тупо пояснил Леша.