Гости на метле

— О! — в отчаянии воскликнула мама — Они, кажется, уже приучились хлебать из одной миски!

Отец рассмеялся. Видимо, представил себе, как это у них выходит.

Внезапно он посерьезнел и сказал:

— Немного не забыл. Михаил Алексеевич задал на правлении вопрос о том, что Ядвиге Олизаровне надо построить в Горобцах хату.

Степана подбросило со стула словно пружиной.

— Ядвиге Олизаровне? Хату?

— Да, именно хату — подтвердил отец — Грех, мол, такого врача выпускать из нашего села. Поэтому передай ей, что на зиму может перебираться в Горобцы.

— Ура-а! — заорал Степан — Вот здорово!

— Ты куда? — спросила мама и ловко ухватила сына за воротник — А ужинать кто будет?

— Ну, как ты не понимаешь? Это ж такая новость! Я расскажу о ней Василю и Таня! А потом бегаем к Ядвиге Олизаровне.

— Успеется — голосом, который не терпел возражений, заметила мама — Пока не поужинаешь как следует — никуда и шагу не ступишь. И что это за манера такая — бежать со двора, на ночь глядя?

Пришлось сесть за стол. А после ужина отец включил телевизор. Как раз демонстрировали интересный мультфильм, и Степан подумал, что ничего не случится, когда об этой новости друзья узнают немного погодя.

Но немного погодя оказалось, что Василь еще не вернулся с центральной усадьбы. Тани тоже не было дома. Она побежала к Ядвиге Олизаровны.

— Ну разве ж так можно? — роптала баба Мария — Старой женщине — и жить неизвестно где, есть неизвестно что. Разве у нас мало места? Поэтому я и сказала Тане: беги за Ядвигой Олизаровной и без нее не возвращайся. А у тебя какие-то дела?

— Да… я потом зайду — ответил Степан и быстрее побежал домой, потому что по третьей программе вот-вот должен начаться еще один интересный мультфильм. А о том, что Ядвиге Олизаровне собираются построить хату, можно рассказать и завтра утром.

Битва на Лысой горе

Когда Таня добралась до одинокой хаты, солнце уже пряталось за лесом. Однако она не боялась возвращаться. Баба Мария сказала, что сегодня взойдет полный месяц, поэтому будет светло. Да и не одна она будет возвращаться, а с Ядвигой Олизаровной.

Таня зашла во двор, закрыла за собой отремонтированную ребятами калитку и позвала:

— Бабушка!

Ей никто не ответил. Таня собиралась позвать еще раз, но в этот миг ее взгляд остановился на метле, которая была прислонена возле крыльца к стене.

Метла будто ожидала ее взгляд. Она сразу же качнулась, поднялась в воздух и подлетела к Тане. Девочка провела ладонью по теплому еще древку. Метла трепанулась и закачалась оживленнее. Она словно упрашивала Таню: садись, покатаю!

«А что, если я действительно немного покатаюсь? — невольно подумалось девочке — Конечно, трогать чужое без разрешения нельзя, но я совсем-совсем немного. Покатаюсь во дворе и поставлю назад».

Таня присела на древко и мысленно отдала команду сделать один круг.

Однако метла неожиданно рванулась вверх. Вот она поравнялась с дымоходом, потом с наивысшим деревом. Вот уже земля осталась далеко внизу, а метла, не обращая внимания на команды, продолжала вздыматься выше и выше.

Таню окутал ужас. Она хотела закричать, позвать на помощь Ядвигу Олизаровну, однако уста почему-то перестали ее слушаться.

А метла тем временем сравнилась с жидкими тучками. Тогда развернулась острием в сторону полного месяца, что только выкатился из-за горизонта — и полетела, помчалась, с каждой секундой, увеличивая свой и без того стремительный полет.

Ветер злорадно свистел в ушах, стало холодно — а метла летела себе и летела. Земля внизу растаяла, растворилась в серебристых сумерках, и только немногочисленные огоньки указывали, где она находилась.

Таня уже и рук не чувствовала от холода, зубы выбивали непрестанную дробь, а метла летела и летела неизвестно куда.

Наконец она начала медленно снижаться. Далеко впереди показался высокий холм без единого кустика на вершине. На нем беспорядочно суетилось огромное количество огоньков. Что-то подсказало Таня, что это и есть та Лысая гора, куда летом, в ночь полного месяца, собираются на свои игрища ведьмы.

Огоньки с каждой минутой приближались, увеличивались в размерах. Внезапно дикий грохот и рев, словно буря, налетели на Таню. Вокруг нее, словно в страшном сне, замигали разинутые пасти, тускло заблестели вытаращенные безумные глаза. В тот же миг над Лысой горой прогремел чей-то оглушительный голос:

— Берегись! Между нами человек!

Наконец Ядвига Олизаровна закончила покрывать СТУПу лаком. Она направила на нее ладони, что-то сказала непонятной скороговоркой — и СТУПа, послушно поднявшись над землей, растворилась в воздухе. А Ядвига Олизаровна присела на траву и задумалась о том, что не сегодня-завтра придется покидать эту землю, где ей с Аристархом неожиданно пришлось испытать столько добра.

Она так задумалась, что не обратила внимания на упавший, отдаленный голос девочки, который донесся от одинокого домика. Через некоторое время Ядвига Олизаровна поднялась с земли и медленно пошла лугом, ласкающе притрагиваясь рукой к головкам уже покрытых росой цветов.

«Вот и все — устало подумала она, когда зашла в хату — жаль, очень жаль».