Гостья из прошлого

Известие о том, что Москва теперь — столица другой страны, не ввергло ее в печаль. Конечно, она состояла в комсомоле, как и подобало приличной девушке ее возраста, побыла октябренком, а потом пионеркой, но в Аниной семье идеология всегда оставалась дежурным ритуалом. Ее расчехляли и демонстрировали там, где требовалось. Мать с отцом руководствовались более приземленными мотивами: как лучше обустроить быт, где достать что-нибудь импортное, куда съездить отдохнуть.

— Я не карьеристка, — прямо заявила она Алексею.

— Как жить собираешься?

— Заниматься любимым делом.

— Ты профессию сама выбирала?

— Сама.

— Единственная дочка, наверное?

Аня прищурилась.

— Откуда узнал?

— Вижу, что баловали.

Она рассмеялась от души.

— Немножко.

С каждым свиданием он чувствовал, как привязывается к ней. Всё происходило очень целомудренно: Алексей не слишком крепко обнимал Аню, когда она выходила из арки, а при расставании целовал в щеку. Во время прогулок они тоже не позволяли себе вольностей. Несмотря на это, у него было постоянное ощущение праздника. Уже с обеда он начинал ждать, когда можно будет удрать из офиса.

В четверг они, с подачи Алексея, отправились на Мосфильмовский пруд. Метро, по словам Ани, изменилось мало, и турникеты нового образца ее не смутили. Она с улыбкой вспоминала понедельничное приключение в супермаркете.

Расположились на траве у бережка. Народа кругом хватало, однако ощущения тесноты не возникло. Социальная дистанция, по выражению Алексея, была нормальной. Кто-то рыбачил, кто-то сидел на скамейках или пледах, кто-то кормил уток.

— Оставайся у нас, — выложил он главный козырь.

— Я не могу, — серьезно ответила она, помолчав с полминуты.

— Почему?

— Ну, откуда я возьмусь в вашем времени? С неба упаду? Документов нет, ничего нет…

— С документами решим, оформим как беженку, — сказал Алексей, памятуя о приятеле-полицейском.

— Деньги? Жилье?

— А я на что? Потом работать начнешь, специалисты по языку сейчас еще нужнее.

Аня вздохнула.

— На кого я маму с папой оставлю?

Вопрос был не из простых. Пришлось тщательно подбирать слова.

— Ты же убедилась, что проход в порядке — можно пользоваться, когда захочешь. Кто запретит навещать их? Сочиним тебе легенду… не знаю, про Дальний Восток или Крайний Север.

— Вдруг связь между временами оборвется?

Об этом Алексей думал тоже, и мысли такого рода не доставили ему радости.

— Знаешь, и в обычной жизни может что угодно произойти.

Аргумент был так себе, слабоватый.

— Хочешь к нам в гости?

— Куда? На Вернадского?

Он не сразу понял суть ее встречного вопроса.

— Нет. В мое время.

— Так можно?

— Можно, я тебя проведу. Хоть завтра.

Соблазн оказаться в Москве 1980 года был велик. Она прочла это по его лицу.

— У нас по-своему красиво. Олимпиада на днях откроется.

— Война не чувствуется?

Аня вскинула свои прелестные ресницы.

— Какая война? С кем?

— В Афганистане.

— Разве там война?

Этой темы они еще не касались. В нескольких фразах Алексей поведал ей о тысячах жертв и последствиях того, что называли выполнением интернационального долга.

— Я понятия не имела, — прошептала Аня. — В газетах другое пишут и по телевизору говорят.

— Друзья не обсуждают?

— Как-то не принято. Они от политики далеки.

— В армии никто не служит?

— Из моих знакомых нет.

Мимо них, никого и ничего не опасаясь, проковыляла упитанная белоголовая утка с шоколадно-коричневым туловищем, черным клювом и черным же оперением на хвосте. Алексей кинул ей кусочек слойки, но птица не отреагировала.

— Знаешь, и у меня была похожая мысль… — начала Аня.

— Какая?

— Может, ты согласишься в мое время уйти.

— Навсегда?

— А что тебя держит? Или кто?

На пруду постановили: завтра в восемнадцать ноль-ноль встретиться у арки и всё-таки совершить экскурсию в прошлое. Дальше будет видно.

Весь день пятницы для Алексея тянулся томительно долго. Он знал, что Аня в любом случае должна сделать выбор: по распределению после вуза ей светили три года отработки в Горьковской области. Идея насовсем переместиться в 1980-й застала его врасплох. Здесь, конечно, держало кое-что. Например, позиция директора по маркетингу, которой Алексей упорно, сцепив зубы, добивался пять лет. Своя, пускай однокомнатная, квартира на Можайском Валу. Устоявшийся круг общения, наконец.

Что касалось личной жизни, препятствий не существовало. Бывшая жена давно вышла замуж, дочь выросла и с другом-программистом улетела в Стамбул. Напрягало другое — перспектива вернуться к тому, с чем лишь по касательной столкнулся в детстве и юности. От невзгод самых трудных лет, когда прежняя жизнь рушилась, а новая только маячила в тумане, его, не доросшего до совершеннолетия, прикрывали родители.

Погоня за дефицитом, потом талоны и очереди, потом скачки по двум или трем работам — из всего этого Алексей, и то отчасти, испытал последнее. Учась в институте, он крутился в фирме более успешного одноклассника, часто недосыпал, иногда за весь день не успевал поесть. Попрошайничать дома было стыдно, погулять же и развлечься хотелось не когда-нибудь, а сейчас. Впрочем, настоящий голод ему ни разу не грозил.