Гостья Озерного Дома (СИ)

Кто-то набросил на плечи Марины бархатный плащ. День был теплый, но у девушки застучали зубы. Между тем, встревоженные голоса уже требовали привести для принца придворного лекаря. Этого только не хватало! Мало того, что духи-иллюзатор частично могли смыться под дождем, так в бассейне уж точно смылись. Надо бежать и переодеваться, да поскорее, надо скрыться от толпы. С большим трудом Марине удалось успокоить стайку придворных, пришлось даже прикрикнуть, ибо они, не переставая, кудахтали. Она громогласно заявила, что примет горячу ванну, и не позволит себя трогать всяким там бездельникам — докторишкам. После этого дамы и кавалеры отступили с вежливыми поклонами и извинениями. Марина озиралась, ища взглядом несостоявшуюся утопленницу (которой, как раз, и нужен был врач). Та, мокрая и жалкая, как цыпленок, уже пришла в себя, и откашливала воду, сидя на полу ротонды. Под сочувствующе — неодобрительными взорами она поторопилась встать и придать своему наряду видимость элегантности. Получилось очень плохо. Чей-то злорадный шепоток, мол, Иввери не нашла лучшего момента для демонстрации своей неловкости, заставил ее бледное личико вспыхнуть.

— Ваше высочество, — пробормотала она, приседая в глубоком реверансе и дрожа от пережитого, — я от всего недостойного сердца благодарю вас за мое спасение. Я прошу простить меня…

— Не стоит. — Как можно равнодушнее бросила Марина, хотя ей было приятно. — Лучше скажите, как вас угораздило?

Ллид Иввери покраснела еще гуще.

— Ллид Онери рассказывала забавные истории. Я не удержалась, когда смеялась…

Упомянутая Онери, очень красивая женщина с пепельным цветом волос и нежным, как

персик, лицом, сделала полный грации реверанс. Она ухитрялась выглядеть роскошно даже под струями дождя и всем своим видом выражала уверенность в полнейшей безнаказанности.

— О да, ваше высочество, — произнесла она приятным и очень смелым голосом, — не извольте гневаться на Иввери, виновата я.

Марина махнула рукой.

— Не собираюсь я гневаться… Уведите отсюда ллид Иввери, она может простудиться.

До первой волны визитов Марина успела быстро переодеться в сухое — камзол и бриджи

светло-голубого цвета, а затем побрызгать на воротник необходимое средство. Вымокшие сапоги для верховой езды сменила на синие башмаки с серебряными пряжками.

Новость о поступке младшего наследника разлетелась по галереям дворца с молниеносной быстротой. Должно быть, принц Озерного Дома никогда в жизни не чувствовал такого внимания к собственной персоне. Разумеется, Марина ничуть не жалела о том, что спасла придворную даму, но такой шум вокруг ее поступка вряд ли входил в планы его высочества. Посыпались многочисленные визиты; все — от фрейлин до министров! — спешили выказать свое восхищение. В сопровождении свиты вошла и сама королева, внешне очень обеспокоенная, потрогала лоб Марины губами (именно слегка потрогала, а не поцеловала). Как будто проверяла, мокр ли нос у собаки… Несмотря на сопротивление мнимого высочества, она пригласила врача — того самого старика в строгом коричневом камзоле, которого Марина видела на тайном совещании.

Почтительно проводив Альберину, Марина без всяких церемоний выставила медика вон, даже не пытаясь казаться вежливой. Принц, без сомнения, мог поступить бы так же. Тем более что у девушки были еще планы на день: надо было навестить Велирин.

Перед выходом она, конечно же, повертелась перед зеркалом, любуясь своими икрами, обтянутыми белыми гольфами. «Не знаю, как в этом ходят здешние мужчины, а мне очень даже удобно, и ножки выглядят отлично…»

Ощупывая пальцами драгоценную брошь сквозь ткань кармана, Скворцова отправилась к принцессе. По дороге она получила свежую порцию льстивых восторгов, которые уже начали надоедать. Еще грамоту почетную выпишите, и премию дайте.

У дверей в покои Велирин вился целый рой придворных щеголей и томных красоток. Щеголи, подбоченившись, пощипывали усики а-ля Ламман и занимались исконно мужским делом — флиртовали с красотками. Марину вновь обступили со всех сторон, но ей удалось проложить дорогу, напустив на себя такой надменный и брезгливый вид, что даже стены вокруг как будто покрылись инеем, а самые опытные льстецы отстали.

В будуаре Велирин все свидетельствовало о гармонии и безупречном вкусе хозяйки: теплые абрикосовые и золотистые тона обивки стен, пушистые белые ковры, резные алебастровые лампы и хрупкий фарфор ваз. На стене, над декоративным камином из желтого камня — потрет королевы. Марина ожидала увидеть либо саму принцессу, либо ее «дежурную» фрейлину, или серветку из обслуги, но комната была пуста, разве что попугаи в золоченой клетке разговаривали о чем-то своем, птичьем. Тогда гостья решительно прошла мимо клетки и постучала в дверь: наполовину скрытую парчовой портьерой. Ответом была тишина.