Гостиница

Взгляд Философа оторвался от сосульки и ищуще метнулся в пространство за ней. Впрочем искал он недолго, а пролетев над заснеженными городскими крышами, по цвету подобными его бороде, уперся в неиссякаемый источник своих метафорических изысков. Ибо о чем бы он ни думал, в конце концов, оказывалось, что думает он именно о Ней - о Гостинице, вознесшейся над Городом перевернутой вверх острием исполинской сосулькой.

Впрочем, уже давным-давно Философ уяснил, что понятия "верх" и "низ" определяются положением главенствующего в данной системе "центра тяжести" точки максимальной напряженности гравитационного или иного поля. И капля устремляется с сосульки именно к этому "центру". Поэтому с точки зрения космического наблюдателя можно считать, что острие шпиля Гостиницы свисает в сторону некоего гипотетического гравитационного центра. Центра Галактики, например... Или незримой "черной дыры"... Дыры куда?.. В какой-нибудь иной мир?..

Рассредоточенному в медитативном трансе взору Философа виделось, как медленно, почти незаметно тают в пространстве бытия жизни человеческие и проступают тончайшим слоем на поверхности исполинской сосульки Гостиницы. Недолго посверкав на солнце, стекают и стекают к ее острию, удлиняя и еще более заостряя его, пока вдруг капелька чьей-то жизни не сорвется с него в эту самую "черную дыру"... Не в этот ли момент вокруг острия начинают сверкать молнии?.. Слишком театрально, чтобы соответствовать Истине. Впрочем, у Истины нет комплексов...

Однажды Поэтесса, одна из любимых им капелек бытия, сказала, выслушав его умопостроения:

- Ты - поэт, а не философ. Ты мыслишь слишком метафорично.

- Философия - поэзия мысли, - улыбнувшись, ответил Философ. - А поэзия - философия чувства. Потому так схожи языки подлинной философии и подлинной поэзии. Вся философия - это развернутая метафора бытия, ибо иначе как метафорически мы не способны его объять и прочувствовать. Вся поэзия - это вербализированная метафора чувства, ибо иначе, как назвав, мы не можем его понять.

- Ох, - засмеялась Поэтесса, - пожалуй, я ошиблась - ты неисправимый философ. Просто с ума сойти, с каким тщанием ты раскладываешь по полочкам очевидности...

- Не с большим, чем поэты сбрасывают их с этих полочек, наслаждаясь возникающими при падении созвучиями, - парировал Философ и добавил, заключая ее в объятия: - Но я люблю поэзию... Особенно, поэтесс...

- Я - Река, - ответила она прерывающимся шепотом, всегда действовавшим на него, как колдовское приворотное зелье. - И иною не жажду вовеки ни быть, ни казаться... Я - Река... Утолите извечную жажду живительной влагой...

И он утолял и утолял, но не мог утолить, ибо жажда эта называлась жизнью. И еще он пытался узнать в ней другую реку. Даже не реку, а речушку, начинавшуюся с омута-озерца... Странный незабываемый сон, приснившийся ему неизвестно где и невесть когда...

А на сосульке медленно-медленно пыталась народиться новая капелька...

* * *

*

Ему десять лет. Вчера весело отпраздновали день рождения. Были друзья из лицея, друзья-соседи. Мама и бабушка веселили гостей и веселились сами, как дети. И он гордился ими.

Теперь Мальчик разбирал гору подарков. С утра опробовал фантомат, подаренный мамой и бабушкой. Ну!.. Это, вообще, нечто обалденное!.. Почти как его "странные сны"...

Фантомат требовал более пристального внимания, и потому он после одного сеанса расстался с ним, чтобы уделить внимание другим подаркам. Он заинтересовался подзорной трубой. Самой настоящей!.. Как у капитана Блада или у адмирала Нельсона... Вернее, гораздо лучше, чем у них - в то время не было столь точных (как это в научной терминологии?.. А - прецизионных!..) технологий. Подзорная труба сама просилась в руки, и Мальчик просто не представлял, как можно ей отказать.

Он раскрыл черный продолговатый футляр, осторожно вынул прибор из бордового замшевого ложа и поднес к глазу...

Разумеется, первым делом взгляд его устремился к сверкающему шпилю Гостиницы, который, непонятно почему, всегда привлекал его. И маме это, тоже непонятно отчего, не нравилось: "Ну, сколько же можно?! - возмущалась она. - Ты с пеленок не можешь оторвать от нее взгляда!.."

Руки с удовольствием ощущали приятную тяжесть хорошо сделанной вещи, а левый глаз прильнул к окуляру, заставив правый непроизвольно сощуриться.

Сначала он не понял, что произошло, и принялся регулировать подзорную трубу в поисках фокуса. Но туман не рассеивался. Казалось, будто он смотрит на клубящееся белое облако. Тогда Мальчик посмотрел в другом направлении отличная четкая перспектива: крыши, поросшие грибами параболических антенн, кроны деревьев... Он снова направил трубу на Гостиницу, удостоверившись невооруженным глазом, что стена ее производит впечатление абсолютно гладкой, твердой поверхности.

Облако по-прежнему клубилось перед его удивленным взором прямо здесь, вокруг, отчего пропадала пространственная ориентировка и начинала кружиться голова.

Что-то явно происходило. Только вопрос - с ним или с Гостиницей?..