Государь

Слова о том, что заодно радные паны еще и присмотрят как за самим алхимиком, так и за будущим тестем Великого князя, не прозвучали — но умение слышать недосказанное и понимать намеки любой знатный шляхтич впитывал едва ли не с материнским молоком.

— Э-э, Ваше величество?..

Удивившись, все скрестили взгляды на подавшем голос саксонце — взирая на того так, словно один из массивных стульев Кабинета вдруг отрастил себе рот с языком и заговорил.

— Говори?

— Моя тинктура для золота… Срок ее жизни ограничен, и если ее не использовать, то?..

Небрежным махом ладони оборвав сбивчивые пояснения мэтра, правитель тут же его и успокоил:

— Твои тревоги напрасны: ты уже доказал свои умения перед членами Малого совета, свидетельству которых я вполне доверяю. Сосредоточься на серебре и помни о награде! Что же до твоей тинктуры… Если мне все же понадобится алхимическое золото, ты просто сделаешь ее заново — уж красной ртути у меня в достатке.

Встав, Великий князь разом завершил заседание: подождав, пока все радные паны покинут Кабинет, прихватив с собой и облегченно вздыхающего Йогана Брейкеле, правитель подошел к дальнему окну — где замер на добрую четверть часа, прислонившись лбом к прохладной стене. Несколько раз его плечи странно подергивались, словно он беззвучно рыдал или кашлял… И лишь начавшийся за окнами звон колокольного благовеста заставил Дмитрия собраться и успокоиться, ибо дел у него более чем хватало — в отличие от свободного времени. Которое, к тому же, старательно уменьшали иные его подданные: покинув рабочее место, молодой государь не успел сделать и дюжины шагов, как ощутил хорошо знакомый Узор виленского каноника Протасевича, чья засада на носителя Гедиминовой шапки увенчалась полным успехом. Приблизившись, католический епископ благочестиво перекрестился и пожелал крепкого здравия и долгих лет правления — получив в ответ от православного весьма нелюбезное замечание от православного государя всея Литвы:

— Валериан, я уже говорил тебе, что судьба архиепископа Рижского мне неизвестна!

Подстроившись под размеренные шаги Дмитрия, главный представитель интересов Римской курии в Литве отточенным жестом перекрестился и печально потупился:

— Я уже получил дурные вести о Его Высокопреосвященстве: его корабль был перехвачен и потоплен подлыми еретиками-пиратами. Пусть Господь примет его душу в свои объятия…

Правитель, еще в начале весны пославший верного человека с золотом к протестантам вольного города Данцинга как раз для организации именно такого результата, равнодушно «посочувствовал»:

— Печальный исход. Надо было сдаться на милость победителей: русские свой полон не убивают.

— Димитрий Иоаннович… Раз уж ты упомянул о пленных, то не могу не вспомнить о моих собратьях по вере, которые ныне пребывают в страданиях, холоде и голоде, принуждаемые работать в каменоломнях — и попросить о милости к ним.

Резко остановившись, Великий князь Литовский, Русский и Жамойтский оперся на свой посох и чуточку сварливо уточнил:

— Уж не о ливонских ли пасторах и прочих церковных служках ты печалуешься мне, Валериан? Тех самых, что были уличены множеством свидетелей в призывах к бунту противу моей власти?

Приняв совсем уж скорбный и печальный вид (хоть глаза властителя и скрывала повязка, но лишним это точно не было), епископ кротко напомнил:

— Даже апостол Петр трижды отрекался от Спасителя ради спасения своей жизни он нечестивых язычников. Милосердие есть удел истинно сильных государей…

— Н-да?

Видя, что носитель рубинового венца задумался и вроде бы заколебался, Валериан Протасевич мягко развил первый успех:

— Тоже заповедовал и апостол Павел в послании своем к Римлянам. Ты же помнишь стих девятнадцатый? «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию; Ибо писано: Мне отмщение, и Я воздам — говорил Господь!».

Задумчиво хмыкнув, Великий князь продолжил свой путь, но уже гораздо медленнее, не заставляя главного католика своей страны несолидно торопиться.

— Значит, предлагаешь отпустить их без наказания, положившись на волю Вседержителя… Молви-ка мне, Валериан: а что бы сделал на моем месте какой-нибудь король-католик? Не будем вспоминать христианнейшего Филиппа Испанского и то, как он усмиряет бунтующих протестантов в Нидерландах, возьмем кого-нибудь поближе: хоть бы и французского Карла, девятого этого имени. Так как, помиловал бы наш брат Каролус уличенных в воровстве против его трона и веры?

— Э-э… Веры, государь?

— Ну как же? Разве не сам Спаситель заповедал мирянам отдавать кесарю-кесарево, а Богу-Божие?.. А еще что-то говорил о том, что любая власть суть от Бога проистекает, и потому надобно законным государям преданно служить и повиноваться.