Государь

Красс и Марк Антоний проделали многодневные походы по территории парфян с немалым количеством пехоты и немногочисленной конницей, при том, что противник обладал бесчисленной кавалерией; Красс погиб вместе с частью своего войска, Марк Антоний с блеском вышел из затруднения. Тем не менее и эти неудачи римлян свидетельствуют о превосходстве пеших солдат над конными, ибо, несмотря на обширность страны, почти лишенной гор и тем более рек, удаленность моря и отсутствие каких бы то ни было подручных средств, Марк Антоний, по словам самих парфян, блестяще избежал опасностей, и вся парфянская конница ни разу не отважилась испытать прочность его рядов. Если же Красс сложил там голову, то внимательный читатель его деяний убедится, что его одолели обманом, а не силой, и парфяне при всех свалившихся на него бедах никогда не дерзали сразиться с ним. Вместо этого они следовали за ним с флангов, мешали доставке провианта, отвлекали ложными посулами и так довели до последней крайности.

Я посчитал бы нужным дольше доказывать, что пехота своей воинской доблестью превосходит конницу, если бы об этом не свидетельствовало исчерпывающее множество современных примеров. Мы уже ссылались на девять тысяч швейцарцев, противостоявших при Новаре десяти тысячам кавалерии и такому же количеству пехоты и победивших, потому что конники не смогли причинить им вреда, а с пехотинцами им не приходилось считаться, поскольку большинство из них составляли гасконцы, малопригодные для ведения боя. Двадцать шесть тысяч швейцарцев вступили под Миланом в борьбу с французским королем Франциском, располагавшим двадцатитысячным отрядом конницы, сорокатысячным – пехоты и сотней орудийных повозок. Если швейцарцы и не выиграли сражения, как при Новаре, то они доблестно сражались на протяжении двух дней, а потерпев поражение, спасли половину своего войска. Марк Регул Аттилий возымел намерение тягаться своей пехотой не только с конницей, но и со слонами, и хотя дело кончилось неудачей, это означает, что доблесть его пехотинцев внушала ему надежду справиться с такой задачей. Поэтому я еще раз повторяю: кто хочет одолеть хорошо обученную пехоту, тот должен противопоставить ей пехоту еще лучше подготовленную, иначе он обречен на неуспех. Во времена Филиппо Висконти, герцога Миланского, в Ломбардию вошли шестнадцать тысяч швейцарцев, навстречу которым герцог снарядил тысячу рыцарей и немного пехоты, во главе со своим тогдашним полководцем, Карманьолой. Тот решил атаковать их кавалерией, не зная их воинского обыкновения и рассчитывая опрокинуть с первого удара. Но так как швейцарцы остались незыблемы, а он понес большие потери, Карманьола отступил и, будучи человеком весьма мужественным и умеющим принимать новые решения в новых обстоятельствах, привел своих людей в порядок и вернулся на поле боя. Дойдя до швейцарцев, он спешил всех своих солдат, поставил их перед пехотой и двинулся в атаку. На этот раз швейцарцы не могли противостоять ему, ибо сошедшие с коней воины Карманьолы были хорошо вооружены и без труда проникли в их ряды, не неся никакого урона; здесь они смогли свободно перебить своих противников, так что в живых из всех швейцарцев остались только те, кого пощадил Карманьола.

Я полагаю, что указанное различие в достоинстве одного и другого рода войск известно многим, однако, к несчастью, в наши дни ни примеры античности, ни современные уроки, ни открытое изобличение заблуждений не способны заставить государей одуматься и понять, что вернуть уважение к войску какой-либо страны или государства можно, только восстановив описанные порядки, внимательно их изучая, распространяя их влияние и возрождая к жизни, с тем чтобы они укрепили влияние и жизненные силы самого правителя. Но государи уклоняются от соблюдения этих обычаев, как и других, о которых говорилось выше, поэтому их приобретения обращаются во вред и не служат величию государства, как будет показано немного позже.

Глава XIX

О том, что приобретения, сделанные неправильно устроенными республиками, не соблюдающими заповеди римской доблести, служат их погибели, а не возвышению