Государь

Итак, углубляясь в этот предмет, мы должны прежде всего рассмотреть, против кого затеваются заговоры. Мы увидим, что они совершаются против отечества или против государя, о каковых двух случаях я и собираюсь теперь вести беседу, ибо о тех, когда собираются сдать город осаждающему врагу, или о подобных им уже достаточно говорилось выше. В первой части мы будем обсуждать заговоры против государей и рассмотрим сначала их причины, каковых может быть множество, но одна из них важнейшая. Состоит она в возбуждении всеобщей ненависти – ведь государь, вызывающий всеобщую ненависть, по логике вещей, является мишенью некоторых частных лиц, наиболее им обиженных и желающих мести. Это желание подогревается в них всеобщим нерасположением, направленным против государя. Таким образом, государь должен избегать ненависти частных лиц, а о том, как это сделать, я не стану говорить здесь, обсудив этот вопрос в другом месте. Обезопасив себя в этом смысле, государь может меньше беспокоиться о нанесении отдельных мелких обид. Во-первых, потому что люди редко придают оскорблениям такое значение, чтоб подвергаться из-за них смертельной опасности; во-вторых, если у них и хватит на это духу и сил, всеобщее благорасположение к государю будет удерживать от этого.

Обиды наносят ущерб обычно имуществу, жизни или чести граждан. При кровной обиде большую опасность представляет угроза, чем она сама; именно угрожающий подвергается величайшей опасности, а исполнившему угрозу бояться нечего: мертвые не думают о мести, а оставшиеся в живых чаще всего о тебе забывают. Но тот, кому угрожают и кого нужда заставляет выбирать между поступком и бездействием, становится чрезвычайно опасным для государя, о чем мы подробнее скажем в своем месте. Помимо угрозы жизни, две вещи более всего задевают людей: это утрата имущества и бесчестие, и от подобных обид государь должен воздерживаться, потому что даже у обобранного до нитки всегда найдется нож, чтобы отомстить, и нет такого бесчестия, чтобы у опозоренного не оставалось жажды возмездия. Среди наносимых людям оскорблений самым чувствительным является затрагивающее женщин, а за ним следует глумление над личностью. Оно вооружило Павсания против Филиппа Македонского, как и многих других против множества других государей; Люцио Беланти в наше время устроил заговор против тирана Сиены Пандольфо только потому, что тот дал ему в жены, а потом отнял у него свою дочь, о чем мы скажем в своем месте. Главной причиной заговора Пацци против Медичи было наследство Джованни Бонромеи, отнятое у первых по приказу вторых. Еще одна важнейшая причина, заставляющая людей устраивать заговоры против государей, – это желание освободить от них свою родину. Оно подняло Брута и Кассия против Цезаря, а многих других против Фаларида, Дионисия и других узурпаторов власти в отечестве. Ни один тиран не застрахован от таких выступлений, пока он не откажется от престола. Но поскольку тираны на это не способны, почти все они плохо кончают, откуда следующий стих Ювенала: «Ad generum Cereris sine caede et vulnere pauci descendunt reges, et sicca morte tiranni» [65] .

Как я уже сказал выше, опасности, которым подвергаются заговорщики, велики во всякое время, ибо эти люди находятся под угрозой при устройстве заговора, при его исполнении и после исполнения. Заговорщиками могут быть один или несколько человек. В первом случае идет речь не о заговоре, но о твердом намерении одного из подданных убить государя. Такой человек из трех названных опасностей избавлен от одной, ибо пока он не приступит к делу, ему ничто не угрожает, потому что никто не посвящен в его тайну и известие о ней не может достигнуть слуха государя. Названное решение может зародиться в любом человеке, каков бы он ни был: велик, мал, благороден, незнатен, близок или далек от государя, ведь всякому дозволено иной раз удостоиться беседы с царствующей особой, а беседующий может исполнить свое намерение. Павсаний, о котором мы уже упоминали, убил Филиппа Македонского на пути к храму, когда тот был окружен тысячей воинов и по бокам его шли сын и зять. Правда, он был знатен и известен государю. Один испанец, нищий и отверженный, поранил ножом шею испанского короля Фердинанда; рана не была смертельной, но это доказывает, что покушавшийся имел смелость и возможность убить короля. Некий дервиш, турецкий священнослужитель, выхватил саблю перед отцом нынешнего султана Баязетом; он не нанес раны, но имел смелость и возможность осуществить это при желании. Вынашивающих подобные намерения, я полагаю, можно было бы сыскать немало, ибо хотение не сопряжено ни с опасностью, ни с наказанием, но приступают к этому лишь немногие, и из них редко кому удается избежать немедленной смерти, поэтому никому не хочется идти на верную погибель. Оставим, однако, эти одиночные умыслы и перейдем к коллективным заговорам.