Государь

– Поручик, не волнуйся, все нормально. Вот только я смотрю на этот ковельский тракт и думаю, что цепи нам на такой дороге не нужны, да и гусеницы на «Опелях» тоже. Нужно поберечь эти приспособления для настоящей грязи. Опыт показал, что цепи весьма недолговечны и, зацепляя этот гравий, они через несколько верст развалятся. И придется в Ковеле опять искать мастеров, чтобы чинить цепи. А в боевой обстановке задержка может нам многого стоить. Лучше потерять время сейчас, чем во время боя оказаться коровой на льду. Так что давай, поручик, командуй, чтобы цепи и гусеницы с колес снимали. Прокатимся до Ковеля с ветерком!

Задержались мы где-то на час, и то из-за гусениц на «Опелях». Пришлось поднимать задние колеса этих тяжелых трехосников. Но зато потом действительно ехали с ветерком – до окраин Ковеля добрались за 38 минут. И въехали в город как победители. Все было уже кончено – враги либо пленены, либо уничтожены. Это мне доложил есаул 1-го Уральского казачьего полка. Его сотня охраняла западные предместья Ковеля, куда и привела колонну мехгруппы гравийная дорога. Естественно, я начал расспрашивать есаула, как проходил штурм города. Когда он услышал слово штурм, то чуть не рассмеялся, удержало только то, что он стоял перед генерал-лейтенантом, командиром его корпуса. Оказывается, его сотня, применяя только нагайки, взяла в плен почти триста австрийцев. Многие буквально умоляли взять их в плен. В основном это были те, кому повезло вырваться из центра Ковеля и из казарменного городка. Там действовали полки Туземной дивизии, а джигиты, ступившие на тропу войны, – это страшное зрелище. Особенно если им оказывают сопротивление. А перестрелка в городе произошла только возле казарм. В ходе этого боя Ингушский полк потерял шесть человек, ну и горцы пришли в ярость. Из австрийцев уцелели только те, у кого получилось добраться до казаков и сдаться в плен. У Ингушского и Чеченского полков пленных не было. А еще, как было известно есаулу, во время взятия Ковеля бои и потери были и у 9-го уланского Бугского полка. Во время того боя применялась даже артиллерия. 9-й конно-артиллерийский дивизион полковника Кантакузена, наконец-то дорвавшись до дела, буквально разнес здание гимназии, где австрийцы организовали свой опорный пункт. Австрийский полковник, организовавший этот узел обороны, думал, что двумя пулеметами, установленными на втором этаже гимназии, ему удастся отбиться от неизвестно откуда взявшейся русской кавалерии. Но лавой на пулеметы даже лихие уланы не пошли, а вызвали для устранения пулеметов артиллерию. Артиллеристы, соскучившиеся по работе, взялись за дело основательно и не успокоились, пока гимназия не загорелась и практически из всех окон не начали вырываться языки пламени. Неизвестно, скольких австрийских солдат полковник смог организовать для исполнения своего долга – ни один человек не спасся из объятой пламенем гимназии.

Конечно, для своего звания есаул был информированный человек, но мне было ясно, что все сведения о боях в Ковеле он получил только по слухам. Когда моя эйфория от столь удачно проведенной операции несколько схлынула и я начал логично думать, то сразу понял всю нелепость ситуации. Командир корпуса пытается узнать о ходе операции у обычного сотника, хотя имеется командир операции по взятию Ковеля – генерал-лейтенант, князь Багратион. Да, именно командира Туземной дивизии я назначил командовать силами корпуса, направленными на взятие Ковеля. И получается, не ошибся – операция была проведена блестяще. А ведь у меня была мысль самому возглавить операцию по взятию Ковеля, и остановило это желание то, что я все-таки плохо держался в седле, и наверняка это бы заметили подчиненные. Передвигаясь на чуде двадцатого века – автомобиле, я не нарушал представления подчиненных о командире корпуса как о лихом кавалеристе. Даже этим фактом внушал гордость своим подчиненным, что их командир объездил даже железного коня. Кроме боязни нелепо выглядеть на лошади, я посчитал, что взятие станции и укрепрайона не менее важная задача. А без участия мехгруппы это было бы весьма затруднительно. Вот я и выбрал командовать новинкой этого времени – моторизованным подразделением. И судя по результатам, тоже не ошибся.

Поняв, что на слухах нельзя делать выводы о результатах операции, я приказал есаулу выделить нескольких казаков, чтобы те сопроводили нашу колонну до места, где сейчас располагается штаб Багратиона. Есаул, изобразив нечто похожее на отдание чести, повернулся и что-то гаркнул разговаривающим с бойцами спецгруппы четырем казакам. Те тут же вскочили на своих лошадей и приблизились к той стороне кабины «Форда», где сидел я, к стоящему напротив есаулу. Эти казаки и стали нашими проводниками.