Государь Иван Третий

Шествовали они важно. Двое мальчиков лет десяти несли за невестой длинный шлейф платья. За ней шли греки, гордо держа головы. На них – цветастые кафтаны с редкой позолотой. На плечи наброшены широкие цветные накидки, подбитые шерстником. На ногах – тупоносые сапоги с высокими и широкими голенищами. Все мужчины вели женщин под руки, головы которых украшало что-то наподобие немецких шапочек с тульей. На многих были накидки из дорогого китайского шелка. На плечах – плащи с подбоем, башмаки на толстых подошвах.

Великий князь стоял в окружении близких и думских бояр недалеко от входа в церковь. На нем, как водилось с давних времен, синее корзно с красным подбоем. Оно застегнуто на левом плече золотой запоной. Из-под него виднелся темно-синий кафтан ниже колен. Края корзна украшены золотом. Золото видно и на кафтане. На голове вместо шапки – темно-голубой обруч, прошитый золотой нитью. Усы, часть бороды побелил мороз. Но князь не замечал мороза, глазами впившись в невесту, идущую к церкви. Ее вел князь Юрий Траханиот, держа за руку.

Перед выходом невесты в ее свите возникла ссора. Легат хотел, как посланец папы, сам вести невесту. Но греки, прибывшие с Софьей, были категорически против, намекнув ему на то, что произошло на подъезде к Москве, и добавили:

– Русский великий князь может, увидев тебя, Антонио, рядом с невестой, поставить русского боярина, а тебя прогнать, сказав, что в христианской церкви католику делать нечего.

– Я уже был в них… – попытался сопротивляться легат.

– Там не было Ивана Васильевича, – заметил князь Димитрий, младший брат Юрия Траханиота.

И греки поручили вести невесту князю Юрию. Легат вынужден был молча согласиться, думая о том, как он посмотрит на них, когда докажет превосходство католической веры. Тогда и князь вряд ли будет сопротивляться. Это было его надеждой. От внезапного удара колокола легат вздрогнул и потерял свою мысль.

Когда показалась Софья, толпа закричала:

– Царевна! Царевна идет!

Софья шла, скромно опустив голову, время от времени поправляя на голове теплый шерстяной платок и поплотнее укутываясь в шубку из горностая. Вот и жених. Взгляды их встретились. Невеста, отведя взор, еще ниже опустила голову. И все же Иван Васильевич усмехнулся: «Укутали, будто в Новгород ехать!»

Наконец венчание началось. Оно проходило в деревянной церкви, построенной по приказу Ивана Васильевича, рядом с Успенским собором, который из-за угрозы развалиться поддерживался подпорками. Собор со временем так обветшал, что в него было страшно войти. От стен отваливалась штукатурка и были видны ужасающие трещины. Когда туда вошел Иван Васильевич, он застал священника, снимавшего последнюю икону. Разрушение быстро набирало силу. Он был здесь недавно, а сейчас не узнал собора. Ничего не сказав священнику, князь вышел и приказал дворскому немедленно приступить к строительству временной деревянной церкви. В других он венчаться не захотел. Строительство шло день и ночь. К приезду невесты временная церковь была построена.

Голос у митрополита был могучим. Ему сослужили местные монахи.

Наконец стоявший рядом Фрязин тихо шепнул Софье:

– Святой отец объявил, что вы муж и жена. Целуйтесь!

А церковные колокола все звонили и звонили и вдруг стихли так же внезапно, как и зазвонили. Молодые вышли из церкви. Что тут началось! Стража едва сдерживала толпу. Всем хотелось прикоснуться к царевне, ныне государыне. Их стали забрасывать, на счастье, зерном. Но вот пройдена гудящая площадь, и они поднялись на крыльцо хором. Кажется, все позади. Ан нет! Они попали в руки повивальных свах.

– Государь! Ты хочешь, чтобы семью твою преследовало несчастье?

– Нет! – ответил Иван Васильевич.

– Тогда слушай нас, старых. Бери ее за руку и иди за нами.

Они ввели их в княжескую опочивальню, где горел посредине небольшой костерок.

– Обойдите три раза со словами: гори, огонь, шибче, унеси печали и горе. Да спасет нас Божия милость!

И грозный повелитель, как послушный мальчик, совершил этот обряд. Выйдя в проход, он буркнул дворецкому:

– Огонь-то загаси!

Почти все улицы и переулки, примыкающие к Успенскому собору, были заставлены столами. Строгая стража следила, чтобы не было давки. Сначала тонкий, потом все усиливающийся запах жареного мяса был явным признаком народного гулянья. Жарили на кострах быков, кабанов, баранов… Мимо катили бочки с медовухой и брагой. На носилках в огромных чанах разносили закус – горы пирогов, каши, рыбу, соленья.