Государево дело

Пока шли до воеводских палат, я успел, как следует, осмотреть окрестности, прицениться к товару у здешних торговцев, подмигнуть паре встречных молодух и вообще, с пользой провел время. Внешне Новгород со времён шведской оккупации переменился не сильно, и я с радостью узнавал знакомые места. Вот в этой корчме мы как-то крепко подгуляли с братьями фон Гершов, а в той стороне я впервые встретился с молодым шотландцем Лермонтом.

– А что служивые, дом, в котором государь прежде жил, цел ещё?

– А чего ему сделается, – пожал плечами сиплый стрелец. – Там теперь, это, как её, фактория купцов из неметчины.

– Людей, что в нём в ту пору жили, верно, и не осталось никого?

– Да где там! Уж сколько годов прошло.

– Холопка там государева жила, – вставил отмалчивавшийся до сих пор второй стрелец. – Ух и красивая женка, и нраву бойкого. Говорят, даже воеводу свейского не боялась.

– Верно, – важно кивнул первый. – Только, как государевы люди ушли к Ополчению, так и она пропала. Яшка, не помнишь, как её звали?

– Настей, – отозвался тот, невольно разбередив мою давнюю рану.

Да, именно в этом тереме мы с ней и жили, после того как я отбил её у разбойников. Она никогда не говорила, как попала к ним, а я не спрашивал. Судя по воспитанию и поведению, девушка была из хорошей семьи, может быть даже дочь какого-нибудь дворянина или купца, а вот что с ними случилось…. Смута по многим будто жерновами прошлась, и родных Насти перемолола, а потом и её. Даже я не смог защитить…

– Ну вот и пришли, – сказал Яков, и подойдя к крепким воротам из толстых грубо отёсанных лесин, стал стучать в них древком бердыша.

– Кто шумит? – раздался со двора недовольный голос привратника.

– Открывай! – решительно велел стрелец. – Царев ближний стольник с государевым повелением к воеводе.

– Сейчас-сейчас, – засуетились с той стороны, и послышался грохот засова, после чего ворота со скрипом отворились.

– Тебе вроде про повеление от государя никто ничего не говорил? – подозрительно спросил я у Якова.

– Ну раз пришел, стало быть, повелишь, – без улыбки ответил служивый.

– Узнал?

– Приходилось видеть. Я ещё при князе Одоевском Иване Никитиче служить начал, а ты, Иван Федорович, к нему часто захаживал.

– И что же не сказал никому?

– Уж коли ты, сам себя объявить не захотел, так видать такая твоя воля!

– Молодец! Что же ты такой разумный и до сих пор не десятник?

– Коли пожалуешь, так и буду.

– Ладно, покараульте здесь покуда, у меня к воеводе и к его гостю дело неотложное. Договорив, я решительно шагнул внутрь, а за мной следом двинулись Панин с Михальским, оставив стрельцов снаружи.

– Яшка, это кто был? – потрясенно спросил у товарища сиплый.

– Да так, знакомец, – с легкой усмешкой отвечал ему будущий начальный человек.

Честно говоря, я рассчитывал застать князя Мезецкова и Рюмина за пьянством или ещё каким непотребством, но, как ни странно, ошибся. Как оказалось, воевода и посольский дьяк[92] играли в шахматы и вели какую-то важную беседу. Правда, без конфуза всё равно не обошлось. Выходить встречать какого-то стольника боярин посчитал для себя невместным, а потому, когда сообразил что перед ним царь и его телохранитель, имеющий славу заправского душегуба, едва не отдал Богу душу от испуга.

– Очень добрый день! – поздоровался я с князем и его гостем.

– Ва-ва-ваше В-величество, – изумленно отозвался Рюмин, – к-как … вы… я… рад вас видеть! – Да неужели?

– Государь! – вышел, наконец, и ступора воевода. – А уж я-то как рад! Денно и нощно молил Бога за твоё здравие и вот, сподобился…

– Ладно-ладно, – поспешил успокоить я князя, – не пугайся раньше времени. Я тут не по твою душу, и вообще проездом. Тороплюсь, в общем, не то что некоторые!

С этими словами я выразительно посмотрел на Рюмина, но тот и не подумал конфузиться, а, чинно поклонившись, ответил:

– Не изволь гневаться, государь. Если я и остановился у боярина, то только для пользы дела, да и ненадолго совсем. Впрочем, на всё твоя царская воля!

– Вот даже как. И о чем же вы с князем Данилой толковали?

– Да про купчишек местных, – с готовностью пояснил дьяк. – Уж больно ленивы, шельмы! Нет бы товару набрать доброго, да поехать за море и расторговаться с хорошей прибылью, так нет! Так и норовят, анцыбалы[93], скупить какую-нибудь гниль по дешевке, а там найти простака да и сбыть с обманом, а то, что купцов русских после эдакого все мошенниками почитают, им и горя нет!

– Неужто все так?

– Не все, однако же многие!

– Истинно так, батюшка, – поддакнул Мезецков.

– И далеко ли ездят купцы наши?

– Кто как, государь. В Стекольне или Упсале, почитай, что все бывали. Но вот чтобы дальше – редкость. А уж про твои вотчины в Мекленбурге и говорить нечего. Мало кто туда ходил.

– Хм. Мне Катарина говорила. Вот только что с этим делать?

– Вот и мы, милостивец, день-деньской думу думаем, а всё никак ума не приложим, чем твоему горю помочь!

– Да я вижу, – задумчиво покачал я головой. – Ладно, Клим ты, если отдохнул – собирайся. Я тебя до границы провожу.