Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России

Поднятая в 1992 г. «алкогольная волна», похоже, и не собирается спадать: россияне стали больше пить и меньше есть. По данным всероссийского опроса, проведенного фондом «Общественное мнение» в 1995 г., 65 % соотечественников от 16 лет и старше более или менее регулярно употребляли именно крепкие напитки: водку, коньяк, ликеры. Больше других пили кадровые военные, рабочие и сельские жители, их руководители и «новые русские» — т. е. те, кто испытывает сильные психологические перегрузки, и те, кому уже нечего терять^{703}.

В 1992 г. стоимость спиртных напитков существенно отстала от цен на другие потребительские товары и продукты: водка стала в 2 раза дешевле колбасы (в 1984 г. соответственно в 2 раза дороже). Это, наряду с другими причинами, вызвало резкий рост потребления спиртного. По подсчетам социологов и демографов, абсолютный алкоголь, выпитый в России в 1992 г., составил как минимум 14 л на человека, практически достигнув отметки 1984 г. (14,2 л); т. е. на взрослых мужчин приходится около 80–90 л (в среднем почти по бутылке водки через день)^{704}.

Если эти расчеты правильны, то Россия уже вышла на первое место в мире и обогнала не только традиционного лидера — Францию (11,9 л чистого спирта), но и недавно «обошедшую» ее Германию (12 л на душу)^{705}. Наше «превосходство» над Европой усиливается за счет низкого качества пития и описанной выше манеры потребления, тогда как среднестатистический немец ежегодно выпивает 140 л пива, 27 л вина и только 10 л напитков покрепче.

В современной России стали и хуже закусывать: потребление мясных продуктов сократилось до уровня 1960 г., рыбы и рыбопродуктов — до уровня 50-х гг. По данным Центра экономической конъюнктуры, средняя российская семья тратила на алкогольные напитки в 1993 г. 3,8 % своего бюджета: от 1,5 % в Северной Осетии до 7,7 % в Башкирии^{706}. По официальным данным Минэкономики и «Росалко», в 80-х гг. в России выпивалось 240–250 млн. декалитров; к концу 90-х гг. этот объем увеличился до 270 млн.; но точных оценок рынка водки с учетом нелегального производства и самогоноварения не существует. По данным компании «Business Analytica Europe Ltd», (специализируется на исследованиях в области потребительского рынка), у нас выпивается порядка 400 млн. декалитров водки в год; при этом с самогоном успешно конкурирует дешевая подпольная водка, занимавшая 70 % водочного рынка^{707}; до кризиса 1998 г. бутылку такого продукта можно было купить за 10 руб.

Но и самогон, особенно на селе, прочно удерживает позиции. Сотрудники НИИ наркологии Минздрава РФ при участии социологов ВНИИ МВД в трех типичных областях страны — Воронежской, Нижегородской и Омской — выбрали по 25 типичных сельских семей, еженедельно посещая которые, фиксировали рассказы о том, кто, где, с кем и сколько выпил. Выяснились: до 90 % современных крестьян предпочитают самогон напиткам заводского изготовления, поскольку он значительно дешевле (стоимость собственноручно изготовленной пол-литровой бутылки составляет около 12 рублей, а покупной — 18–20); к тому же 70 % образцов исследованного самогона по качеству не уступают бренди, виски, граппе и другим аналогичным напиткам заводской выделки. Однако получилось, что в целом за год деревня выпивает меньше, чем принято считать: около 7 литров на душу в пересчете на чистый спирт, а не 13, как полагали эксперты^{708}. Указанная разница явно свидетельствует: сейчас в стране ни у медиков, ни у компетентных органов нет четких представлений о том, кто, как и сколько пьет в современной России.

Бурный прорыв недавних «трезвенных» канонов поведения, широкая реклама спиртного, мемуарные и газетно-журнальные откровения политиков и актеров о том, где, сколько и с кем выпито, породили и соответствующий политический язык. Очередной пресс-атташе президента Ельцина П. Вощанов характеризовал ситуацию в стране в конце 1994 г.: «Мы вступили в ситуацию политического похмелья. Когда вчерашние собутыльники решают, пить им следующую бутылку вместе или избавиться от одного. А если избавиться, то кто побежит в киоск, с чем побежит и как следует объяснять, что ему надо. Абсурдная политическая ситуация. Я говорю об этом без политических аналогий, без намеков…»^{709}