Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России

В отличие от предыдущих (да и многих последующих) реформ питейного дела, государственная монополия была заранее спланирована и без потрясений, постепенно, по мере подготовки и накопления опыта, распространялась по территории страны. В 1895 г. на новую систему продажи спиртного перешли лишь 4 губернии (Пермская, Уфимская, Оренбургская и Самарская), и только в 1904 г. она была распространена на Восточную Сибирь. Вне рамок монополии остались такие специфические районы, как Закавказье с его винодельческими традициями, Средняя Азия, а также Крайний Север Сибири, Приморский край и Камчатка, где наладить систематическую казенную торговлю было невозможно, и ее оставили в частных руках.

Строже стал и надзор же за новыми «сидельцами»: в 1895 г. в Пермской губернии пришлось уволить всех 400 продавцов, перешедших в казенную торговлю из старых дореформенных заведений с их обычной практикой обмана покупателей, принятия вещей под залог и т. п.^{243}При этом сама должность лавочного «сидельца» стала более престижной и неплохо оплачиваемой: в лавке II разряда продавец получал 40 руб. в месяц (сумма, равная зарплате высококвалифицированного рабочего) и еще отдельно средства на освещение и отопление.

Несомненно удачной реформа оказалась и в области бюджетных поступлений: плохо контролируемые и часто незаконные доходы виноторговцев теперь шли в казну, составляя самую крупную статью — около половины всех косвенных налогов и 27–30 % всех бюджетных поступлений России^{244}. С 1894 г. по 1913 г. они увеличились с 260 до 899 миллионов рублей; правда, при этом надо учитывать и рост населения, и постоянно возраставшие цены: при Николае II они повышались трижды: в 1900, 1905,и 1908 гг.

При этом прожиточный минимум в городе составлял на рубеже XIX–XX веков 21 рубль в месяц, а зарплата квалифицированного рабочего — 30–40 рублей.

Но вместе с тем реформа имела и еще одну цель: способствовать ограничению пьянства. Во всяком случае, параллельно с внедрением казенной торговли водкой создавались официальные губернские и уездные Попечительства о народной трезвости. Их задачей объявлялось «распространение среди населения здравого понятия о вреде неумеренного употребления крепких напитков, а также изыскание средств предоставления ему возможности проводить свободное время вне питейных заведений»^{245}. О деятельности этих учреждений речь еще пойдет ниже; пока что можно лишь отметить, что это была первая — хотя, как показало время, не слишком удачная попытка со стороны государственной власти поставить дело антиалкогольной пропаганды на систематическую основу.

В целом, несмотря на определенные издержки, введение государственной монополии на водку было сочувственно встречено в обществе; социологические опросы начала века давали примерно 80 % одобрительных ответов^{246}.

Но одновременно появились и критические отзывы. Современников беспокоило массовое уличное пьянство, до поры скрывавшееся в трактирах, о чем стали писать газеты: «До введения винной монополии и не знали, что в этом городе существует такая масса пьяниц и золоторотцев. Очень просто; сидели они по излюбленным трактирам, но на улице редко показывались. Город наш отличался всегда замечательным спокойствием. Теперь же, куда ни поглядишь, везде пьяные или выпивающие, нередко целыми компаниями, с гвоздем в руках вместо штопора, располагаются чуть не посредине улицы, горланят непристойные песни и т. п. В базарные и праздничные дни почти все скамейки, поставленные около обывательских домов, в особенности находящихся вблизи винных лавочек, буквально заняты пьяными и выпивающими. Да и где же выпить приезжающим на базар крестьянам, а тем паче бесприютному люду»^{247}.