Государево око. Тайная дипломатия и разведка на службе России

Понимая, что ценность всякой полученной разведывательной информации определяется возможностью ее использования, Екатерина II пошла на очень важный организационный шаг. Она впервые в историй российской дипломатии и разведки дала право главнокомандующему армией непосредственно сноситься со всеми русскими дипломатическими представителями за границей. Своим указом от 15 декабря 1768 г. Екатерина II повелела, «…чтобы назначенный от нас к командованию главной нашей армии против Порты Оттоманской генерал-аншеф князь Голицын беспрепятственную корреспонденцию производил с министрами нашими при других дворах находящимися» [553]. Таким образом, к главнокомандующему стекалась вся оперативная информация, что позволяло своевременно принять правильное решение.

Наибольший интерес с точки зрения ведения дипломатической разведки в годы войны представляет работа русских агентов на окраинах турецкой империи. С самого начала войны в России надеялись на то, что удастся поднять национально-освободительное движение в Греции и на Балканах. 19 (30) января 1769 г. Екатерина II обратилась ко всем православным народам Балканского полуострова с манифестом. В нем императрица «увещевала» все угнетенные православные народы «…и каждый особенно, полезными для них обстоятельствами настоящей войны воспользоваться ко свержению ига и ко приведению себя по прежнему в независимость, ополчася где и когда будет удобно, против общаго всего христианства врага, и стараясь возможный вред ему причинить» [554].

Идея использовать национально-освободительное движение этих народов обсуждалась в России еще до войны. В 1764 г. в Петербург приехал епископ Далмации Симеон Концаревич. Он подал в Коллегию иностранных дел прошение от имени славянских православных народов Сербии, Боснии и Герцеговины об оказании им протекции. Коллегия иностранных дел пришла тогда к выводу, что не стоит входить в официальные сношения с ними, чтобы не вызвать дипломатических осложнений с Турцией. В то же время было принято решение использовать приезд Концаревича для организации секретной связи с этими народами, так как «…они по единоверию с российским народом в случае будущей иногда войны с турками могут противу их здешней стороне не малую помощь подать и службу свою показать» [555]. Симеона Концаревича оставили в Киеве, откуда он стал осуществлять связь со славянскими народами на Балканах.

Надежды на подъем национально-освободительного движения не оставляли Екатерину II в течение всего первого этапа войны. Ещё не успели прогреметь первые выстрелы, как в Черногорию был направлен князь Юрий Владимирович Долгорукий с заданием организовать восстание против Турции. Поездка его совершалась нелегально. Он скрывался под именем купца Барышникова. Пробравшись в Черногорию, Долгорукий должен был арестовать действовавшего там боснийца — Стефана Малого, который выдавал себя за Петра III, вооружить черногорцев (оружие должен был доставить Маруцци) и выступить против Порты. Но план не удался. Черногорцев невозможно было подвигнуть на войну с Турцией. Подлежавший же аресту Стефан Малой, по признанию Долгорукого, оказался единственным культурным человеком, который его понимал. Так и ничего не добившись, Долгорукий покинул Черногорию, оставив там резидентом бывшего самозванца Стефана Малого.

Больших успехов в ведении активной разведки добился венецианский гражданин граф Моцениго. Судьба этого разведчика весьма интересна. Он происходил из знатной венецианской фамилии, переселившейся на Греческий архипелаг после крестовых походов. Граф Моцениго пользовался уважением в правящих кругах Венеции, но православное вероисповедание не позволяло ему занимать крупные государственные должности. На предложения венецианского дожа, в семье которого он воспитывался, изменить свою веру, Моцениго отвечал категорическим отказом. Ко времени русско-турецкой войны он находился в своем имении на острове Зант (Закинф) на Греческом архипелаге.