Государи и кочевники

— Шах сначала воспринял всё, как оно и намечалось, — русская экспедиция появилась в Астрабадском заливе, чтобы поддержать персиян. Но Карелин вместо поддержки сам накинулся на них. Все рыбные култуки у Атрека. Гургена и в Астрабадском заливе очистил от персидских сетей и велел туркменцам пользоваться этими култуками. Знай, мол, наших!

Генералы вновь засмеялись, но уже несколько сдержаннее.

— Затем его превосходительство Карелин, не имея на то никаких полномочий, разрешил астраханскому купцу Герасимову заключить сделки с туркменцами на откуп рыбы. Таким образом, он недвусмысленно заявил персидскому государю: култуки эти принадлежат не тебе, а туркменцам. Опять же — знай наших!

Теперь уже никто не смеялся. Карелин стоял, уставившись в зелёное сукно стола, и не поднимая глаз. Барон Розен, когда речь зашла об откупе култуков, машинально достал платок, промокнул лоб и с состраданием: посмотрел на Карелина. Затем вновь перевёл взгляд на Нессельроде и сказал тяжко, словно раскаялся:

— Карл Васильевич, возобновить контракты купцу; Герасимову с туркменцами разрешил я.

— Потому-то мы и пригласили вас сюда, барон, — бросил в ответ министр и продолжал: — Вот и остров Огурджинский, с молчаливого согласия Карелина, туркменцы отдали купцу Герасимову. Может быть, барон, и тут вы постарались?

— Нет-с, ваше сиятельство. Об этом мне ничего не известно.

— Ну тогда, может быть, вам известно, барон, чего ради коллежский асессор принял решение от туркменцев о желании их перейти в подданство государя императора?

— И об этом мне тоже ничего не известно, ваше сиятельство, — с достоинством и некоторой раздражительностью ответил Розен.

— Что предосудительного в том, что я принял решение? — не выдержав издевательского тона, спросил Карелин и посмотрел на Нессельроде. «Странно. — думал он между тем, — этот царский опричник бьёт меня моими же «козырями». То, что я ставил себе в заслугу и о чём докладывал ему в своих рапортах, оборачивается против меня же!»

— Пожалуй, это самое предосудительное из того, что вы натворили, — не моргнув и глазом, ответил

Нессельроде. — Как только шах узнал, что туркмены педали прошение и могут оказаться русскими подданными, сразу же свернул с гератской дороги и бросился на Гурген и Атрек. Мухаммед-шах после того, как вы у него захватили рыбные уделы, решил, что и туркменцев мы у него отберём. Разорив селения, он поставил на колени гургенских ханов и заставил их подписать фирман о подданстве Персидскому государству. Вот этот фирман… — Нессельроде извлёк из ящика стола исписанную шёлковую бумагу и указал на подписи и отпечатки пальцев. Все встали и приблизились к столу министра, чтобы поближе рассмотреть документ.

— Кровью, что ли, расписывались? — спросил генерал Перовский. — Или чернила красные?

— Может быть, и кровью, — сухо согласился Нессельроде и, выждав, пока господа усядутся, сказал: — По поводу сего фирмана была встреча персидского посла с государем императором. Я и военный министр присутствовали на ней… Решено признать территории, оспаривающиеся этим фирманом, за Персией. Решено также провести границу по южному берегу реки Атрек, между туркменцами и персиянами. А чтобы поддерживался там стабильный порядок, учредим постоянное крейсерство русской морской эскадры…

— Карл Васильевич, — робко возразил барон Розен, — но ведь в бытность Муравьёва в Туркмении, эти туземцы тоже присылали прошение и, кажется, со стороны персиян не было таких грозных и официальных претензий?

— Времена меняются, барон, — ответил Нессельроде. — Разве вам непонятно, что ради Герата нам приходится поступаться не только этими территориями. Мы и контрибуцию [11]шаху, можно сказать, простили… из-за Герата. Уговорив персидского государя идти в поход, мы выполним его многие требования и капризы. А что делать, господа?

— Конечно, если учитывать гератские обстоятельства, вина господина Карелина велика, — снисходительно заговорил Розен, — но ведь он попросту не знал о действиях Симонича.

— Вина его — в превышении полномочий и в нарушении государевой инструкции, в коей сказано: не вступать в политические дела с народами, обитающими по берегам Каспия. Не знаю, по неопытности или по убеждению, но коллежский асессор пошёл вразрез с инструкцией, а следовательно — и с государевой политикой. Гератская проблема ныне на самом острие русской торговой политики! Надо это понимать…

— Я хотел, как лучше, ваше сиятельство, — попробовал оправдаться Карелин. — Я подошёл к туркменцам с миром и добрым словом расположил кочевников к себе. Мне кажется, что начальная форма порядка, которая может со временем водвориться на туркменском побережье, — в постепенном сближении и понимании друг друга…

— Не знаю, о чём вы думали, но поход шаха на Герат сорван по вашей милости… Мы об этом с вами ещё поговорим. Останетесь на годок-другой при министерстве, поработаете в канцелярии. А сейчас садитесь.