Государи и кочевники. Перелом

Время скоротечно. Март пролетел незаметно. Апрельское тепло оживило природу. Прогремел первый весенний гром, прошли дожди. Снег растаял на обочинах дорог и крышах; город потемнел и сделался строже. Потускнело золото Адмиралтейства. Грязным и рыхлым стал лед на Неве, вот-вот начнется ледоход.

Почти целый месяц Студитский провел в разъездах по Петербургу: посетил ряд больниц и госпиталей, где провел такие же беседы, как в Николаевском госпитале. Капитан, вместе с Лессаром, был на приеме у министра просвещения: просил помочь двум асхабадским гимназиям. Навестил земство — справился, хорошо ли идет вербовка переселенцев. Заехал в кадетский корпус, встретился с сыновьями Оразмамеда и Тыкмы-сердара, передал подарки и обоих заставил написать отцам по письмецу. Еще в первые дни после приезда в столицу Студитский и Лессар вместе с ханами побывали в Царском Селе, затем — в Петергофе. После этих поездок мервцы всецело попали под покровительство офицера Главного штаба: бывали всюду с ним. С доктором и инженером виделись лишь вечерами. Все уже устали от бесчисленных экскурсий и выездов и тяготились мыслью — отчего государь медлит принять их? Наконец царь выбрал время.

Ночью, возвратясь в гостиницу от Шаховских, капитан нашел на столе записку Лессара: "Доктор, вы неуловимы. То я в топографском корпусе, то вы — в земстве или академии. Завтра вам ехать в Гатчину, будете на приеме у государя в качестве переводчика Махтумкули-хана".

Студитский проснулся рано утром, но кареты уже стояли у подъезда гостиницы, а майор из Главного штаба ожидал его и Махтумкули в вестибюле.

Капитан быстро побрился, надел парадный мундир и отправился в соседний номер — поторопить хана. Махтумкули давно уже встал, но в дорогу еще не был готов. Он торопился, но получалось у него все очень медленно. Хан принялся жаловаться: почти всю ночь не спал, все время думал о государе. Капитан пошутил: "Ничего, в старости отоспишься: сейчас отдыхать некогда". Хан не понял шутки и усомнился: "Вах, доктор, доживу ли до старости?" — "Доживешь, если на прием к царю не опоздаешь!" Студитский вышел в коридор и стал ждать его там. Наконец Махтумкули надел парчовый халат, каракулевую папаху и выскочил в коридор.

Майор, поджидавший их, облегченно вздохнул:

— Господа, побыстрее в карету. Обручев с офицерами уже выехал.

Три с лишним часа ехали по мокрой после дождя дороге. Эскорт конных казаков скакал впереди кареты. Студитский сидел с майором напротив Махтумкули и думал: "Почему не поездом? Поездом быстрее. Вероятно, решили показать текинскому хану красоту окрестной природы?" Но Махтумкули вовсе не интересовался лесами и лужайками. Он был стеснен и удручен предстоящей встречей с русским царем, о котором ему постоянно твердили с самого детства. Он допускал мысль, что государь может ему напомнить об убитых солдатах под Геок-Тепе, и, думая об этом, судорожно вздыхал.

Гатчина поразила хана своим великолепием. Студитский тоже был здесь впервые, хотя и прожил много лет почти рядом. Сквозь голые ветви высоких деревьев всюду виднелись дворцы и дворцовые пристройки, парки, пруды. В полынье на оттаявшем царском пруду виднелись черные лебеди. Трехэтажный царский дворец с двумя пятигранными башнями охранялся усиленной стражей. И еще больше стояло жандармов у входа, в вестибюле и внутри дворца.

Прием текинского хана состоялся в пятом часу вечера, когда царствующие особы отдохнули после обеда. Гости, собравшиеся в церемониальном зале, среди которых были Обручев и закаспийский начальник генерал Комаров, долго прохаживались по залу, рассматривая картины в тяжелых рамах. Наконец заиграл оркестр, и Александр III, под руку с императрицей, вышел к гостям. Оба сразу обратили внимание на текинца: одежда его резко отличалась от других. Махтумкули, которого вежливо выставил вперед, навстречу царю, Обручев, припал на колено и склонил голову.

— Он так молод… Он совсем еще мальчик, — заметила тихонько императрица, рассматривая его в лорнет сверху.

— Поднимитесь, хан, — сказал царь. — Очень рад встрече. — Он подал руку гостю и прибавил: — Жалую вам майора! Генерал! — позвал тут же Обручева. — Оденьте хана в мундир, попрошу к столу.

Спустя час произносились тосты. Махтумкули, разгоряченный шампанским и ошалевший от блеска и роскоши, вел себя довольно непринужденно. Офицерский мундир с эполетами делал его более мужественным и красивым. Царь время от времени заговаривал с ним и вселял в молодого майора отвагу.

— Чем теперь займется майор Махтумкули? — спросил государь у Обручева.

— Есть виды, ваше величество, подарить ему земли Теджена. Мы собираемся переселить туда из Мерва одно небольшое туркменское племя. Сейчас ведутся работы по возведению плотины на реке. После завершения плотины можно будет оросить до двухсот гектаров залежных земель.

— А как смотрит на такой подарок сам майор Махтумкули? — спросил государь.

Студитский перевел ему смысл беседы и вопрос государя. Махтумкули растерянно посмотрел на царя, затем на императрицу и опять припал на колено.