Государи и кочевники. Перелом

Начальник тыла генерал Петрусевич и Худайберды, как и намеревались, побывали не только у Сарыкамыша, но и на Мангышлаке. В караванах пришли сплошь косматые бактрианы[22], а караванщики — киргизы. Скобелев, довольный слаженным делом, шумно обнимал и хлопал по плечам начальника тыла, пожимал руку кизыл-арватскому хану. В конце концов, проводил их обоих в новую баню, а когда они вернулись, раскупорил бутылку французского коньяка и выпил с Петрусевичем за успех. Попробовал командующий взбодрить рюмкой и Худайберды, но тот воспротивился, замахал руками и, смеясь, выскочил наружу.

— Ладпо, пусть пьет чай, — сказал Скобелев и принялся расспрашивать в подробностях о путешествии: — Значит, говоришь, киргизы хорошо расположены к нам?

— Да не жалуюсь, Михаил Дмитриевич. Не только верблюдов, но еще и целую тысячу лошадок для дековильской дороги продали.

Услышав о лошадях, Скобелев помрачнел, пожаловался с обидой:

— А мои казаки скакуна моего проглядели. Теперь на нем Тыкма-сердар катается, хвастается всюду: у самого „белого генерала“ коня украл!

— Я слышал об этом на Эмбе, — сказал Петрусевич. — Не поверил. Думал, врут киргизы.

— На Эмбе даже знают?! — испуганно спросил командующий и сел. — Если до Эмбы слухи дошли, то небось и в Петербурге известно. Сучий сын Тыкма. Да я его на паршивой кобыле после взятия крепости возить буду и всей Европе показывать!

— Непонятно, на что надеются текинские ханы, — сказал Петрусевич. — Неужто им не ведомо, что сил у нас во сто крат больше?

— Известно… Все им известно, — недовольно сказал Скобелев. — Дело в том, что не свои силы они сравнивают с нашими, а английские да турецкие. Все думают: британский премьер и турецкий султан вступят в сговор против России, не дадут в обиду текинцев. Проанглийская группировка в Геок-Тепе сильна. И главный хан, и духовенство ждут англичан. С месяц назад, по сведениям нохурцев, в Геок-Тепе побывал английский агент, перс по происхождению, некто Аббас. Письмо от английского командования привез, чтобы держались во что бы то ни стало, не поддавались России. Дескать, Англия предпримет все меры, чтобы убрать царские войска из Ахала.

— Ужели все еще реальна угроза англичан?

— В настоящий момент они совершенно для нас не опасны, — уверенно сказал Скобелев. — Гродекова я отправил в Хорасан — создавать продовольственные склады. Англичане ушли оттуда. Но кто может поручиться за завтрашний день? Я не допускаю и мысли, чтобы Англия отказалась от Мерва и Ахала. А посему считаю, необходимо как можно полнее использовать обстановку в свою пользу. Теперь, когда все у нас в ажуре, сидеть сложа руки не годится.

Скобелев принялся инструктировать Петрусевича: какие припасы грузить на верблюдов в первую очередь, когда и каким путем следовать в Ахал. Начальник тыла стал уточнять детали, затем заспорил, и так просидели они за столом до полуночи…

Через несколько дней вернулся с Атрекской военной линии Караш. Доложил: все грузы с промежуточных опорных пунктов переведены в Вами. Отряды туркменской милиции, собранные из иомудов, гоклен и кизыл-арватцев, держат в поле зрения все Дороги в Ахал. Создан небольшой отряд милиционеров в Нохуре. Лишь святой ишан Кошлу-кази со своими людьми прячется на Гургене, но у Караша с ним будет разговор особый.

И от Гродекова, из Хорасана, гонец явился с письмом. Начальник штаба сообщал, что в Мешхеде он закупил сто тысяч пудов муки и фуража, все это расположил в селении Янги-Кала, в семидесяти верстах от Геок-Тепе. Просил для транспортировки продовольствия охрану казаков. В письме же приписывал: курдский ильхани Шуджа-од-Доуле приведет свои отряды и по первому слову „белого генерала“ бросит их на текинцев…

Скобелев заспешил. Каждый новый день пожирал сотни пудов муки и фуража, а продовольствия было завезено на три месяца. Он не стал дожидаться отряда туркестанских стрелков полковника Куропаткина. Поручив командование войсками, сосредоточенными в Вами, коменданту, Скобелев выступил с колонной князя Эристова. Шеститысячный отряд, составленный из всех родов войск, запылил вдоль подножия Копетдага, вытаптывая поля и мелеки [23] дехкан. На пути лежали брошенные глиняные крепостцы, развалины мазанок, поломанные мельницы на речушках. Не было вокруг ни души, словно все вымерло.

XI