Государственная недостаточность. Сборник интервью

– Удар по престижу – это когда Россию без устали сосут неблагодарные телята, питающиеся нефтью и газом. Политтехнологи, а точнее «политмифологи», продолжают относиться к нынешней Украине, как к мононациональной республике. А это давно не так. Украина действительно не Россия, но она в значительной степени заселена русскими, и в ее состав вошли исконные русские земли. Это теперь для нас, по-моему, главное. А «оранжевая» революция имеет такое же отношение к демократии, как фанта в жестянке – к апельсинам. Вообще в последние годы по нашим представлениям о демократии нанесен серьезный удар. Когда я ехал по разгромленным улицам Белграда, я как-то стал гораздо хуже относиться и к «общечеловеческим ценностям». За ними обычно скрываются жесткие национальные интересы, подкрепленные новейшими бомбардировщиками.

– Кстати, о демократии. Вспоминаю героя вашего романа «Демгородок» И. О. (Избавителя Отечества) адмирала Рыка, который, когда пришел к власти и узнал, что за годы антинародного режима стало в восемь раз больше проституток, в семнадцать – гомосексуалистов, а в сто четырнадцать – скотоложцев, заметил: «Я всегда подозревал, что демократия – всего лишь разновидность полового извращения».

– (Смеется.) «Литературная газета» обратилась к деятелям культуры с вопросом: в тридцатые годы передовые мастера культуры бойкотировали фашистскую Германию за антисемитизм, в восьмидесятые годы многие западные страны бойкотировали СССР за Афганистан, а вы готовы бойкотировать фестиваль в Юрмале, пока там прославляют нацистов, а русское население бесправно? Мы опросили десятки человек, и ни один не сказал: да, я готов. Это внушает серьезные опасения. Это и называется предательством элиты.

– Вы представляете себе «оранжевую» революцию у нас после выборов две тысячи восьмого года?

– Скорее картофельную. У нас очень серьезный разрыв между безумно богатыми и теми, кто не сводит концы с концами. Как говорят социологи, разрыв взрывоопасный. И еще у нас идеологическое двоевластие. Кремлевская башня транслирует одну позицию, а Останкинская – другую. У нас как бы двухбашенная идеологическая система. Если политика Кремлевской башни – государственническая, направленная на укрепление страны, то позиция Останкинской башни – прозападная, внушающая населению комплекс национальной неполноценности. Это очень опасно! Как известно, народ, которому внушают комплекс неполноценности, в какой-то момент просто исчезает или взрывается, пытаясь доказать обратное…

– А считается, что Путин «построил» все телевидение.

– Что значит «построил»? Посмотрите, кто ведет политические передачи, – это в основном люди либеральных взглядов, зачастую даже антигосударственных. Я не против того, чтобы у нас на телевидении присутствовала и была либеральная идеология. Но только не как навязываемая народу моноидеология, вроде коммунистической. Телевидение влияет на общество не только одними новостными программами. По ОРТ шел фильм, экранизация моего романа «Замыслил я побег…». В нем было несколько политических сцен. По указанию руководителей канала эти куски вырезали. Это что, государственная цензура? Нет, это цензура конкретного чиновника, который исповедует либеральные взгляды. И поэтому ирония консерватора Полякова по поводу того, что вытворяли в девяносто первом – девяносто третьем годах младореформаторы, недопустима. У нас нет сейчас общегосударственного взгляда на то, что произошло и происходит в стране. Вот в чем дело. Истерика по поводу наступления на свободу слова связана с тем, что постепенно монополия либералов в СМИ теряется. Отечественный либерал устроен так, что под свободой слова понимает право говорить то, что думает он, и не давать говорить оппонентам.

– Как вы считаете, может ли сегодняшняя оппозиция расправиться с Путиным?