Государственная недостаточность

– Нет, это уже художественный вымысел. На самом деле я готовился в архитектурный институт, учился на подготовительных курсах. Но, слава богу, вовремя понял, что в области изобразительного искусства имею весьма скромные способности. И уже много позже оценил принятие такого интуитивно верного решения. Самое главное в жизни (это тоже осозналось с годами): не дай бог выбрать профессию, где тебе придется все время бороться с собственными недостаточными способностями. На это уходит жизнь, портится характер, для самого себя и окружающих человек превращается в чудовище…

К счастью, я вовремя переориентировался на филологию. Хотя потом все равно бы вырулил на писательство. Но благодаря принятому решению смолоду получил филологическое образование, что писателю необходимо.

– Даже более необходимо, чем Литературный институт?

– Конечно! Литинститут в основном не столько учит, сколько людей мучит, потому что там человек попадает в несколько искусственную атмосферу этакого инкубатора гениев, и развитие его идет, к сожалению, в ином направлении. Сразу появляется завышенная оценка себя со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Пока непризнанные гении ищут выход к читателю и признанию себя, любимых, наш печатный рынок буквально ломится от груды псевдолитературы. На ларьках, в электричках почему-то охотнее раскупаются детективы, кроссворды, любовная тематика. Неужели таков спрос нашего некогда «самого читающего народа в мире», который рождает такие предложения всей этой окололитературной чепухи?

– Массовая литература существовала всегда – и в XVIII, и в XIX веке. Но это только бизнес, который к высокохудожественной литературе не имеет никакого отношения. Серьезная проза, поэзия требуют определенных душевных усилий, определенного эмоционального напряжения. Но и серьезную литературу тоже читают, просто она расходится не такими большими тиражами. Это во всем мире так.

– Однако в советское время так не было.

– В советское время было не совсем так. Во-первых, не было такого рынка развлекательной литературы и такой системы рекламы этой литературы. Во-вторых, при советской власти тоже выходили детективы, приключенческие романы, и тиражи у них были при всем при том недостаточные. Но спасибо советской власти, которая культивировала книгу, чтение. Мы отличаемся от Запада тем, что наш слой почитателей настоящей литературы намного больше, чем за рубежом.

– Но этот слой все сужается и сужается. Учителя, родители за голову хватаются от незнания, как сегодня увлечь молодежь чтением.

– Сужается, потому что меняются отношения в обществе. В советское время привычка к серьезному чтению воспитывалась десятилетиями. Это была важнейшая государственная программа, пусть даже и с определенными идеологическими знаками. А теперь воплощается программа наоборот: на отучивание от серьезного чтения. И закончится это только тогда, когда руководство начнет заниматься интересами страны, а не проблемами сохранения своей власти. Кстати, на Западе уже спохватились и начали огромные деньги вкачивать в образовательные программы.

– Хотелось бы и в России говорить о нашем будущем с оптимизмом. Но я пока не вижу на то оснований.

– Подвижки есть. В 1992–1995 годах издательства вообще не издавали серьезной литературы. Вообще! Если только какой-то грант, иностранная подачка образуется. А сейчас почти у всех издательств есть своя серия классики, современной прозы, поэзии. И эти книги, пусть не сотнями, но десятками тысяч, расходятся.

– Сын моих друзей как-то попросил объяснить, почему многие свои трагические, по сути, произведения классики мировой и особенно русской литературы называли комедиями? Бальзак большинство своих романов об уродстве буржуазного общества объединил в цикл «человеческой комедии». «Горе от ума», «Без вины виноватые», «Вишневый сад» – тоже комедии. Адресую этот вопрос вам.