Государственная недостаточность

– Слово «звезда» в нашем сознании ассоциируется с артистами театра, кино, эстрады, балета, наконец. Выражение «звезда литературы» звучит напыщенно и потому смешно, хотя понятно, что и в литературе есть свои звездные величины. Тебя не смущает, что интервью с тобой идет в рубрике «Завтрак со звездой»?

– Если писатель становится «звездой» в эстрадно-телевизионном смысле, то обычно для него это заканчивается плохо. За примерами далеко ходить не надо. По роду своей деятельности писатель – это человек из «подполья», скорее соглядатай, нежели активный участник, для него самое главное – окружающий мир, а не он сам в этом мире. И чтобы этот мир узнать, он должен быть незаметным.

Я в этом отношении счастливый человек – природа наделила меня тривиальной внешностью, поэтому, несмотря на то что мои книги постоянно выходят, я часто встречаюсь с читателями, даже несмотря на то, что я веду передачи на телевидении, меня редко узнают на улице.

Более того, у меня и фамилия самая обычная, не запоминающаяся, поэтому бывает, что помнят названия моих книг и не помнят фамилию автора. Случаются и казусы. Например, прихожу как-то в одно учреждение, и дама средних лет меня спрашивает: «А вы кто по профессии?» Немного помявшись и преодолевая смущение, отвечаю: «Писатель». – «А фамилия ваша как?» – «Поляков». – «Что-то не припоминаю такого… И какие же книжки вы написали?» – ехидно интересуется та. «Ну, может, вам попадались мои повести «ЧП районного масштаба», «Сто дней до приказа», «Парижская любовь Кости Гуманкова»…» Тут выражение лица дамы сразу меняется, и она радостно восклицает: «Ах, так это вы! Что же вы сразу не сказали!» – «Да я говорил…»

Так что в эстрадно-китчевом смысле я, конечно, никакая не «звезда», но если без ложной скромности судить обо мне по количеству написанных и изданных книг, по числу экранизаций, по тому, что мои произведения входят в школьную и институтскую программы, по ним пишут выпускные сочинения, – то, наверное, это интервью в вашей рубрике можно оставить.

– Юра, мы с тобой знакомы много лет – еще с тех пор, как работали корреспондентами в газете столичных писателей «Московский литератор». По-моему, даже ты тогда не предполагал, что станешь известным прозаиком. Признаюсь: когда стали одна за другой выходить твои книги и ты оказался, выражаясь высокопарно, на гребне читательского успеха, я одно время присматривалась к тебе с некоторой опаской. Вдруг ты стал другим и прежние знакомые тебе уже «не по чину»? Теперь об этом даже смешно вспоминать – «звездности» в тебе как не было, так и нет. И дружишь ты по-прежнему не с «нужными» людьми, а с теми, кто близок тебе много лет. Так вот, мне всегда хотелось тебя спросить: что помогает человеку оставаться самим собой, проходя тяжкое испытание славой?

– Постараюсь объяснить, как я это понимаю. Известность часто играет с человеком злую шутку: начиная работать на свой имидж, он сосредотачивается на этом, прекращая работу внутреннюю, – и тогда происходят необратимые перемены. Главным становится не внутреннее содержание, а внешняя оболочка. Для писателя это состояние особенно губительно – как правило, на этом он как писатель и заканчивается. Мне хочется думать, что я этого счастливо избежал, потому что никогда не придавал большого значения внешнему антуражу, гораздо важнее для меня был мой духовный, внутренний мир.

А что касается дружеских привязанностей… У меня много хороших знакомых, приятелей, с которыми я с удовольствием общаюсь. Но настоящих друзей у меня немного, и это нормально. Дружба – вещь серьезная, предполагающая не только приятное общение, но и взаимную отдачу.