Государственный строй Монгольской империи XIII в.

Поскольку в нашей работе разбирается государственный строй державы монголов, необходимо обратиться к источникам, содержащим сведения о первоначальных учреждениях, созданных ее основателями для управления подданными. Как известно, Темучин начал борьбу за всемонгольский трон, будучи еще мелким степным князьком. Окружив себя преданным войском, он сумел образовать самостоятельное владение (сначала под протекторатом кереитского Тоорила Ван-хана). В 1180 г. соратники-нукеры провозгласили своего вождя ханом с почетным личным титулом Чингис. Таким образом, его улус был конституирован. Тогда же произошло первое распределение административных должностей: были назначены четверо «обязанных носить лук и стрелы» (хорчи), трое «кравчих» (баурчи), по одному «заведующему» отарами, кибитками, прислугой (чэрби), двое «конюших» (актачи), трое смотрителей табунов и четверо разведчиков [Козин, 1941, с. 109, 110]. Через несколько лет, после разгрома кереитов, Чингис произвел комплектование своих отрядов в десятичные подразделения (по 10, 100, 1000, 10 000 человек), увеличил число чэрби до шести и сформировал гвардейский корпус [Козин, 1941, с. 144]. Не многое изменилось в этой структуре и после каганской интронизации 1206 г.: произошло окончательное утверждение десятичной системы, были назначены командиры крыльев и воинских отрядов. Единственное крупное нововведение — учреждение поста верховного судьи (гурдерийн дзаргучи), им стал татарин Шиги-Хутуху, ведавший к тому же и раздачей уделов нойонам [Козин, 1941, с. 158–168].

Несмотря на четкую тенденцию к разветвлению и усложнению функций управленческого аппарата, сфера их приложения ограничивалась рамками кочевого улуса. Перечисленных монгольским источником должностей оказывалось достаточно для ханской ставки[19] с ее повседневными заботами — обслуживанием правителя, его семьи и хозяйства, контролем над передвижением скота и зависимого населения, организацией набегов и охраной от вторжений соседей. После 1206 г. интересы знати переключились с внутренних распрей на завоевание окрестных стран, прежде всего на подготовку нашествия на Китай. Территория, управляемая из ононо-керуленской степи, должна была неизмеримо возрасти в ходе завоеваний, да еще и включить районы проживания оседлых народов, культурно и этнически чуждых монголам. В этом случае столь примитивная кочевая администрация, окружавшая Чингиса в конце XII — начале XIII в., оказалась бы неспособной эффективно регулировать внутриимперские отношения: во-первых, из-за различий в уровнях общественного развития населения будущего монгольского царства, во-вторых, из-за огромных его размеров. Следовательно, необходимость совершенствования управленческой системы была заложена уже в самой природе новорожденной империи. Поэтому представляется спорным утверждение, будто «Монгольское государство и его структура сложились до начала завоеваний, т. е. до 1211 г.» [Мерперт, Пашуто, Черепнин, 1962, с. 94], до нападения на Цзинь. Неразвитость административных органов осознавал и сам Чингис, который накануне цзиньской кампании наставлял сыновей и младших братьев: «Изучайте разные законы; сравнивая, приноравливайтесь к ним! Для разных дел нужны опытные, ученые люди! Тот человек выше множества множеств людей, который знает законы государства» [Лубсан Данзан, 1973, с. 190].

Таким образом, с одной стороны, относительная неразвитость собственно-монгольской государственности, с другой — перспектива завоевательных войн заставляли Чингисхана обращаться к государственному опыту соседей и предшественников.

Как мы уже говорили, одним из первых внутриполитических мероприятий монгольского правительства в начале XIII в. было учреждение десятичной системы, т. е. деление армии и населения на тьмы, «тысячи» и т. д. Данная организация войска трактуется исследователями по-разному. Одни видят в ней орудие предка меренного разрушения исторически сложившихся родо-племенных единиц [Викторова, 1980, с. 174; Лашук, 1967, с. 35–38; Федоров-Давыдов, 1973, с. 49]. Другие, напротив, считают ее лишь военно-государственным оформлением старых родов и племен [Марков, 1976, с. 76; Толыбеков, 1971, с. 182]. Третьи предлагают компромиссное решение. По их мнению, племена, предводители которых ожесточенно сопротивлялись Темучину, были после победы разделены и разверстаны по разным подразделениям, а верные союзники сохраняли свою прежнюю родственную структуру, образовывая гомогенные корпуса — «тысячи», состоявшие только из урянхатов, или киятов, или ойратов и т. д. [Владимирцев, 1934, с. 108–110; Jackson, 1978, с. 10].