Государственный строй Монгольской империи XIII в.

Джучи и Чагатай отправлялись ханствовать западной половиной империи. Облеченные прерогативами соправителей, они не смели надеяться на владычество в Каракоруме, поэтому Чингисхан и не учитывал их при выборе преемника. Поэтому они и предложили на это место старшего из братьев, остававшихся на востоке. Косвенным подтверждением закрепления поста каана за родами Угедэя и Толуя служит демонстративный отказ Бату от верховной власти в пользу сына Толуя — Мункэ, несмотря на то что Бату как тогдашнему старейшине Чингисидов формально «наступил черед царствовать» [Рашид ад-Дин, 1960, с. 113]. Безразличие Джучидов к каанству вытекает и из; обстоятельств союза Угедэева внука Хайду с ханом Джучиева улуса Берке. Воюя против Хубилай-каана, Хайду обратился в соседние улусы за помощью в восстановлении своих прав («Я сам законный наследник хаганского престола» и т. п.). Золотая Орда его поддержала [Далай, 1983, с. 48–49], тем самым признав эти доводы убедительными, а претензии угедэйского дома обоснованными. Итак, потомство Джучи и Чагатая ханствовало на западе, потомство Угедэя — на востоке.

Толуй, младший сын Чингисхана от главной ханши, судя по «Тайной истории монголов», никогда не являлся претендентом на пост главного монарха, хотя персидские источники и пытаются представить его как законного наследника по обычаям самих же монголов: личный юрт отца переходит к младшему сыну [Рашид ад-Дин, 1960, с. 8]. Джувейни и Рашид ад-Дин, жившие при дворах ильханов-Толуидов и во времена «каанов-Толуидов, вероятно, умышленно извратили понятия о наследовании, чтобы оправдать воцарение рода Толуя. Чингисхан нимало не поступился общепринятым порядком, предоставив Коренной юрт (собственно монгольские степи) в удел Толую. Ведь и сам Рашид ад-Дин пишет о тюрко-монгольском обычае, по которому «еще при жизни выделяют своих старших сыновей… а то, что остается, принадлежит младшему сыну» [Рашид ад-Дин, 1960, с. 107, 108]. Примечательно, что Угедэй в преддверии коронации отказывался о г трона в пользу (по порядку) Чагатая, своих дядьев и Толуя. Толуй попал в этот перечень под предлогом того, что он постоянно находился при отце, когда тот был жив, прекрасно знал ясу и обычаи, что он младший сын, а стало быть, и наследник отцовского достояния [Chronography, 1976, с. 393; Ta'rikh, 1912, с. 146–147]. Скорее всего это часть церемониала, дань традиции, о чем говорилось выше. Но основатель империи не собирался, как мы видели, раздавать улусы-«царства» и предоставлять трон своим братьям, Угедэевым дядьям. Точно так же отнекивался от каанства и Гуюк через 17 лет, но в том случае церемония отказа изложена весьма лаконично (букв, «такой-то и такой-то более подходят» для каанствования [Chronography, 1976, с. 411]). Бар Эбрей прямо указал, что царевич делал это только в соответствии с обычаем. Ни Угедэй, ни его преемник своими ламентациями ничего не добились и были «силой», под руки посажены на трон. Тем не менее порядок ритуального предложения каанства свидетельствует о реликтовом приоритете старших родственников, в том числе из боковых, кузенных, линий. Полагаю, что это и являлось официальной доктриной престолонаследия. Вспомним: ведь и для Бату наступил отвергнутый им «черед царствовать», когда он остался «старшим среди царевичей».

Из всего сказанного заключаем, что выбор Чингисханом третьего сына в наследники объяснялся жесткой традиционной раскладкой компетенции царевичей: старшие — соправители каана, младший — наместник домена[134].

Архаичный алгоритм наследования соблюдался на практике далеко не всегда. Угедэй выступил сторонником династийного принципа, при жизни завещав свое место внуку. Но в результате придворных интриг на престоле оказался Гуюк, сын Угедэя. На курултае 1246 г. Гуюк заявил о своем согласии короноваться лишь при условии, что «после меня [каанство] будет утверждено за моим родом» (Рашид ад-Дин, 1960, с. 119]. Признание династической очередности проявилось и во внутри-имперской политике нового каана. Отвергая кандидатуру очередного чагатайского хана, Гуюк недоумевал: «Как может быть наследником внук, когда сын [Чагатая] (Есу-Мункэ. — В. Т.) находится в живых?» [Рашид ад-Дин, 1960, с. 119]. Декларация на курултае показывает, что каан не был уверен в долговечности царствования Угедэидов. Действительно, родовой порядок престолонаследия в принципе давал шанс стать монархом всем восточным Чингисидам. А помимо потомков Угедэя к ним относились и Толуиды.