Государство будущаго

Многіе, быть можетъ, зададутся вопросомъ, какимъ образомъ мы могли заинтересоваться изданіемъ книги, авторъ которой стоитъ отнюдь не на нашей точкѣ зрѣнія. Авторъ, несомнѣнно, гораздо больше приближается къ Антону Менгеру, чѣмъ къ Карлу Марксу: онъ неоднократно критикуетъ въ своемъ трудѣ какъ отдѣльныхъ марксистовъ, такъ и все наше направленіе въ цѣломъ.

Но, несмотря на всѣ разногласія съ нами, онъ все-таки — соціалистъ, а потому и не могъ разсчитывать, чтобы какая-либо буржуазная фирма взялась за изданіе его книги. Намъ было бы, однако, очень жаль, если бы она вовсе не появилась въ печати, такъ какъ предлагаемая работа заполняетъ или, по крайней мѣрѣ, пытается заполнить одинъ изъ пробѣловъ въ соціалистической литературѣ.

Правда, авторъ занятъ исключительно «государствомъ будущаго», «конечной цѣлью соціалистическаго движенія», т.-е, вопросомъ, который для насъ, якобы, въ высокой степени безразличенъ; такъ, по крайней мѣрѣ, съ торжествомъ заявляютъ всѣ тѣ, кто съ нетерпѣніемъ ждетъ желаннаго крушенія марксизма и поэтому пытается обнаружить «кризисъ» его въ отрывочныхъ замѣчаніяхъ, которыя нерѣдко совершенно неправильно оцѣниваются какъ противниками, такъ и сторонниками этого ученія.

Пророки крушенія и кризиса марксизма ссылаются на фразу Бернштейна, будто бы онъ «чрезвычайно мало интересуется тѣмъ, что въ обиходѣ принято называть „конечной цѣлью соціализма“; для него цѣль эта, какова бы она ни была, ничто, а движеніе — все»; однако, у самого Бернштейна этотъ вопросъ поставленъ совершенно правильно. Впрочемъ, такія разъясненія излишни: понятно, что постановка вопроса у Бернштейна въ дѣйствительности вовсе не такова, какою она кажется на первый взглядъ, такъ какъ упомянутая фраза выхвачена изъ цѣлаго ряда статей, въ которыхъ трактуется именно вопросъ о конечныхъ цѣляхъ соціалистическаго движенія. И если бы кажущійся смыслъ этой фразы совпадалъ съ истиннымъ, то Бернштейнъ не только пересталъ бы быть марксистомъ, но и теоретикомъ, даже просто культурнымъ человѣкомъ. Ни одинъ вопросъ не обращаетъ на себя такого большого вниманія всего культурнаго человѣчества, какъ вопросъ о цѣли, къ которой стремится все болѣе расширяющееся могучее движеніе пролетаріата. Относительно этой цѣли въ различныхъ лагеряхъ господствуютъ самыя противоположныя мнѣнія, но нигдѣ нельзя встрѣтить равнодушнаго отношенія къ ней; она одинаково занимаетъ какъ противниковъ, такъ и сторонниковъ соціализма. Различіе во взглядахъ обусловливается именно цѣлью, а не большимъ или меньшимъ интересомъ къ цѣли. Всякій мыслящій человѣкъ ясно сознаетъ, что движеніе пролетаріата неудержимо. Только глупцы и тупые насильники способны воображать, что насиліемъ можно надолго подавить пролетаріатъ. Люди, понимающіе знаменія времени, давно уже отрѣшились отъ подобныхъ взглядовъ. Для нихъ ясно и несомнѣнно, что пролетарское движеніе достигнетъ своей цѣли, предначертанной тенденціями экономическаго развитія. Но какова эта цѣль? Для однихъ, для буржуазныхъ соціальныхъ политиковъ, это соціальный миръ, примиреніе капитала съ трудомъ, которое, по ихъ мнѣнію, должно наступить тогда, когда трудъ противостанетъ капиталу, какъ равноправный и равносильный факторъ. Для другихъ, для пролетарскихъ соціалистовъ, очевидно, что противорѣчіе между капиталомъ и трудомъ неизгладимо. Классовая борьба между ними должна кончиться и кончится пораженіемъ капитала, побѣдой труда, — переходомъ средствъ производства въ руки рабочаго класса, т.-е. установленіемъ новаго способа производства.

Въ этомъ заключается принципіальное, основное противорѣчіе, отдѣляющее буржуазныхъ соціальныхъ политиковъ отъ пролетарской соціалъ-демократіи; на немъ сосредоточивается наибольшее вниманіе теоретиковъ и того и другого лагеря. Въ вопросахъ практическаго движенія пути ихъ въ наше время нерѣдко параллельны, — обѣ стороны стремятся къ улучшенію положенія рабочаго класса; часто онѣ прибѣгаютъ къ одинаковымъ средствамъ; неодинакова только та энергія, съ которой примѣняются эти средства. Буржуазные соціальные политики отличаются отъ соціалъ-демократовъ тѣмъ, что они возлагаютъ на примѣненіе этихъ средствъ совершенно иныя надежды.