Государство и анархисты (старая орфография)

Возможно, что Принтъ былъ просто сумашедшимъ, умло скрывающимъ свою болзнь субъектомъ, возможно, что онъ былъ первымъ злодемъ Австраліи, но интересно, что онъ и посл этого приговора продолжалъ судить людей, хотя и написалъ въ немъ сумашедшую фразу, что "Промышленные Рабочіе Міра" есть организація преступниковъ худшаго сорта и пристанище злодяній.

Судейское званіе даетъ злодямъ и сумашедшимъ возможность губить людей и клеветать на организаціи рабочихъ.

Левъ Николаевичъ Толстой, въ старости, былъ всецло проникнутъ духомъ всепрощенія, но по адресу судей и у него вырвалась рзкая фраза. По поводу судьи, приговорившаго человка къ смерти, то есть по поводу человка, приказавшаго убить другого человка, Л. Н. заявилъ: — "воръ за три рубля вещи продаетъ. Судья за нсколько полтинниковъ жизнь человческую продаетъ. Вора мы бранимъ, презираемъ, прогоняемъ, а судью мы принимаемъ и за столъ сажаемъ. Страшно. А вдь, уже кого въ шею вытолкать, то этого".

Какой то не очень умный баринъ заступился за судей и разсказалъ, что знакомый ему судья приговариваетъ не за деньги, что этотъ судья говорилъ ему, что приговаривать къ смертной казни непріятно.

Въ двухъ словахъ Л. Н. Толстой замтилъ, что этими словами какъ разъ и доказывается, что судья понималъ, что имъ длается нехорошее дло, что именно за получаемое жалованье, за деньги онъ убивалъ людей.

Тысячилтіями приговариваютъ судьи людей, преступившихъ и не преступившихъ законы, къ тяжкимъ мученіямъ, а преступность и не подумала исчезнуть съ лица земли. Порожденное соціальной неурядицей явленіе нельзя устранить свирпостью разныхъ господъ. Зачастую, по мр усиленія свирпости наказаній, увеличивалось количество преступленій.

Только въ зависимости отъ улучшенія жизненныхъ условій, уменьшается преступность. Ничего не понимаютъ въ этомъ т люди съ больной нравственностью, которыхъ называютъ судьями.

Въ Америк нашелся, впрочемъ, рдкостный судья, отказавшійся отъ этой должности. "Я усталъ отъ судопроизводственной комедіи, — заявилъ судья Джонъ Стевенсонъ. — Отправленіе того, что называютъ правосудіемъ, это комедія, которая стала для меня столь отвратительной, что я не могу боле участвовать въ ней.

Что получится, если я пошлю въ тюрьму пьянствующаго человка? Пока онъ въ тюрьм, его жена и дти не получаютъ отъ него денегъ и онъ снова начинаетъ пьянствовать, какъ только выйдетъ изъ тюрьмы.

Когда я посылаю въ тюрьму вора, разв я длаю этимъ вора или общество лучшими? Нтъ! Выйдя изъ за ршетки, онъ начинаетъ воровать и становится рецедивистомъ.

Если я посылаю въ тюрьму женщину за плохое поведеніе, разв это можетъ помшать тому, что имются проститутки, разв это уменьшаетъ ихъ число? Нтъ, такъ какъ это зависитъ отъ соціальныхъ условій, а въ эту область суды не могутъ вмшиваться".

Но, не говоря о немногихъ просто ошибающихся людяхъ, судьи, особенно судьи — человкоубійцы, эти воры человческой свободы и жизни, являются или преступниками, или нравственно помшанными людьми.

Въ низшихъ рядахъ правительственной іерархіи попадаются иногда лица, возмущающіяся палаческими функціями правительства и противодйствующія послднему. Если высшіе правители узнаютъ объ этомъ, они удаляютъ такихъ лицъ изъ рядовъ правительства и наказываютъ, то есть, мучаютъ ихъ.

Каждому члену правительственной іерархіи предоставлена доля власти надъ подданными, но онъ — рабъ высшихъ чиновъ іерархіи, исполнитель ихъ приказаній, которыя часто называются законами.

Каждый членъ развитой правительственной іерархіи, властвуя, подчиняется и прячется за спину другого властителя, а вс правители вмст прячутся за законъ, какъ будто законъ не является простымъ выраженіемъ воли высшихъ правителей, обычно тождественной съ волей богатыхъ классовъ общества.

Каждый правитель оправдываетъ свое поведеніе даже тогда, когда самъ понимаетъ, что оно приноситъ вредъ людямъ и ссылается при этомъ на волю другихъ людей, какъ бы не понимая, что такая ссылка ничего не оправдываетъ. "Я очень сожалю о томъ, что долженъ предписывать отобраніе произведеній труда, заключеніе въ тюрьму, изгнаніе, каторгу, казнь, войну, то есть, массовое убійство, но я обязанъ поступить такъ потому, что этого самаго требуютъ отъ меня люди, находящіеся во власти. Если я отнимаю у людей собственность, хватаю ихъ отъ семьи, запираю, ссылаю, казню, если я убиваю людей чужого народа, разоряю ихъ, стрляю въ города по женщинамъ и дтямъ, то я длаю это не на свою отвтственность, а потому что исполняю волю высшей власти, которой я общалъ повиноваться для блага общаго". (Л. Н. Толстой).

Конечно, это — оправданіе подкупленныхъ людей, которымъ перестаютъ выдавать жалованье, разъ только они вздумаютъ поступать по совсти.

Высшіе же правители, опять таки преслдуя свои личные интересы, еще охотне ссылаются на "общее благо", какъ разъ тогда, когда творятъ зло и оправдываютъ, такимъ образомъ, удивительно подлые поступки.