Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII – начала XX в.

Неудивительно, что, заняв высший пост в государстве, высшие сановники старались «пристроить» при дворе и своих родственников, фактически создавая целые сановные династии [Мейендорф, 1975, с. 132]. Н.П. Игнатьев вспоминал, что при въезде в Бухару его встречали семь придворных сановников, включая «директора монетного двора» – все они оказались родственниками вышеупомянутого главного зякетчи Азиза [Игнатьев, 1897, с. 210]. Еще более яркий пример – кушбеги Мулла-Мехмеди-бий, который в 1880-е годы сделал своего сына Мухаммад-Шарифа диван-беги и главным зякетчи (казначеем), а внука Астанакула, которому было немногим больше 20 лет – беком Чарджуя. Поскольку сын кушбеги умер раньше отца, все полагали, что после его смерти в 1889 г. должность получит его внук, но эмир счел Астанакула слишком молодым и передал должность другому лицу, причем Астанакул на это очень обиделся, и монарху приходилось постоянно «задабривать» его новыми титулами, почетными поручениями, наградами и проч. [Лессар, 2002, с. 101–102][26]. Излишне говорить, что в подчинении каждого из упомянутых сановников находился собственный штат чиновников, исполнявших их поручения.

Развитые бюрократические традиции и значительная централизация власти в Бухарском эмирате привели к тому, что в нем в гораздо меньшей степени, чем в Хивинском и Кокандском ханствах проявилось влияние родоплеменной и военной аристократии. Соответственно, обладатели высших должностей в армии не обладали таким влиянием, как кушбеги, диван-беги, мирахур и другие «штатские» чиновники, поэтому нередко ими становились иностранцы, не имевшие влияния в Бухаре, но хорошо разбиравшиеся в военном деле. Так, Д. Вольф упоминает, что в середине 1840-х годов командиром сарбазов (регулярных войск эмира) был назначен беглый афганский родоплеменной предводитель Абдул-Самут-хан [Wolff, 1846, p. 234–235][27]. Участник посольства в Бухару 1820 г. П.Л. Яковлев сообщает, что в это время главой бухарской артиллерии был беглый русский капрал Андрей Родиков, а политический агент в Бухаре П.М. Лессар сообщает, что на рубеже 1880–1890-х годов эту же должность занимал Экрем-бек, бывший раб, происходивший из афганского племени хазарейцев [Лессар, 2002, с. 103; Яковлев, 1822б].

Большим влиянием при дворе эмира, а нередко – и в государственных делах, обладали высшие представители мусульманского духовенства. Однако поскольку их основная деятельность относилась к сфере не исполнительной, а судебной власти, мы проанализируем сведения путешественников о них ниже, в соответствующем параграфе.

Помимо высших сановников при дворе имелось немало родственников эмиров (или его многочисленных жен), представителей родоплеменной знати и проч., которые в силу своего происхождения также были вправе рассчитывать на определенное место в сановной иерархии. Но, не обладая необходимыми знаниями и талантами, они чаще всего назначались на придворные должности, по сути, являвшиеся синекурами – конюшими, ловчими (сокольничими или барсниками и проч.), получая вознаграждение эмира, а также взятки и подарки от его подданных за то, что передавали монарху их прошения или жалобы [Мейендорф, 1975, с. 132; Семенов, 1902, с. 977–978]. Все эти сановники, равно как и ряд других лиц по волеизъявлению эмира (общим числом от 5 до 20 человек) формировали своеобразный совет (диван) при эмире, но его полномочия были весьма неопределенны, и он носил исключительно совещательное значение [Мейендорф, 1975, с. 135].

Конечно, многие из бухарских сановников в разное время в силу как занимаемых должностей, так и благодаря личным качествам могли оказывать значительное влияние на эмиров, однако формально монарх мог назначать на все должности в государстве (включая и самые высшие) совершенно любых людей по собственному волеизъявлению, в результате чего даже должность кушбеги мог занять вчерашний мелкий чиновник, иностранец (чаще всего перс) и даже недавно освобожденный раб, а высокопоставленный сановник мог, напротив, отправиться в изгнание и пасти скот где-то в провинции [Крестовский, 1887, с. 285; Л.С., 1908, с. 26; Маев, 1879а, с. 107; Олсуфьев, Панаев, 1899, с. 142][28]. А придворные звания датхи и мирахура (которых российские путешественники приравнивали к генерал-майору и полковнику соответственно) получали знатные юноши в возрасте 14–15 лет – естественно, с перспективой в дальнейшем занять высокие посты при дворе [Варыгин, 1916, с. 796]. Зависимость сановников и столичного чиновничества от воли эмира проявлялась даже в том, что после смерти любого из них эмир сам решал, забрать ли в казну все его имущество или что-то оставить наследникам [Стремоухов, 1875, с. 686].

Развитый бюрократический аппарат в Бухаре позволял эмирам достаточно полно контролировать и регионы, система управления в которых, как и центральные органы власти, имела давние традиции и была достаточно четко регламентирована.

§ 3. Административно-территориальное устройство, органы управления и самоуправления