Государство: переосмысление

Можно утверждать в качестве общего правила, что даже в самых, казалось бы, явно крайних случаях деспотизма не существует монархического абсолютизма. Правитель может, не боясь понести наказание, гневаться на свой класс подданных; но он в немалой степени сдерживается своими феодальными сторонниками. Ратцель, говоря о предмете в целом, отмечает: «Так называемое “придворное собрание” африканских или древнеамериканских вождей, вероятно, всегда является советом…. Хотя мы встречаемся со следами абсолютизма у всех народов на низком уровне, даже в тех случаях, когда форма правления является республиканской, причина абсолютизма заключается не в силе государства или вождя, а в моральной слабости индивида, который уступает без какого‑либо эффективного сопротивления властям, которые властвуют над ним»169.

Королевство Зулу — это ограниченный деспотизм, в котором власть разделяют очень могущественные министры государства (Индуна); с другими племенами кафиров — это совет, иногда доминирующий над людьми и над вождями170. Несмотря на такой контроль, «при Чаке каждое чихание или кашель в присутствии тирана, а также всякое отсутствие слез при смерти какого-то королевского родственника карались смертью»171. Такое же ограничение распространяется на западноафриканские королевства Дахоми и Ашанти, печально известные своими ужасными варварствами. «Несмотря на растрату человеческой жизни во время войны, работорговли и человеческих жертвоприношений, нигде не существовало абсолютного деспотизма…» Боудич отмечает сходство системы, господствующей в Ашанти, с ее рангами и порядками, со старой персидской системой, описанной Геродотом172.

Надо быть очень осторожным, и на этом нужно снова настаивать, чтобы не путать деспотизм с абсолютизмом. Даже в феодальных государствах Западной Европы правители во многих случаях пользовались властью жизни и смерти, свободной от оков закона; но тем не менее такой правитель был бессильным против своих «магнатов». Пока правитель не вмешивается в привилегии классов, ему не нужно сдерживать свою жестокость, и он может даже иногда жертвовать одним из великих людей; но горе ему, если он осмелится коснуться экономических привилегий своих магнатов. В великих Восточно-Африканских империях можно исследовать этот весьма характерный этап, совершенно свободный с точки зрения закона и тем не менее тесно связанный политическими ограничениями: «Правительство Ваганды и Ваньоро теоретически основано на господстве царя над всей территорией; но в действительности это всего лишь видимость правления, поскольку на самом деле земли принадлежат верховным вождям империи. Именно они представляли народную оппозицию иностранным влияниям во времена Мтеса; и Муанга не смел, из‑за страха перед ними, проводить какие‑либо нововведения. Хотя царствование в действительности ограниченно, по форме оно производит сильное впечатление в занимаемом положении. Правитель является абсолютным хозяином над жизнями и головами своих подданных, массой людей и чувствует себя ограниченным только в самом узком кругу верховных царедворцев»173.

То же утверждение относится и к жителям Океании, говоря о последних великих обществах, которые создали государства: «Нигде нельзя найти полного отсутствия представительного посредничества между князем и народом… Аристократический принцип контролирует и корректирует патриархальный. Поэтому крайности деспотизма зависят больше от классового и кастового давления, чем от подчиняющей воли любого индивида»174.

Часть В. Политическая и социальная дезинтеграция Примитивного Феодального Государства

Объем работы не позволяет нам детализировать бесчисленные оттенки, при которых патриархально-аристократическая (в некоторых случаях плутократическая) смесь форм правления в первобытном феодальном государстве показана в этнографическом, историческом или юридическом исследованиях. Но это также имеет огромное значение для последующего развития.

Безразлично, сколько власти мог иметь правитель в на чале, неизбежная судьба разрушает его власть за короткое время; и делает это, можно сказать, тем быстрее, чем боль ше была эта власть, т.е. чем больше территория первобытно го феодального государства и чем выше уровень его развития.