Государство против революции

Руководил «заговором» директор Теплотехнического института Л. К. Рамзин. В группу входили еще семь известных ученых, в том числе занимавших ответственные посты в Госплане и ВСНХ. Первоначально их обвинили во вредительстве, а затем «вышли» на связи с эмиграцией и французской разведкой и, соответственно, переквалифицировали дело в шпионаж и другие особо тяжкие составы преступлений.

Процесс проходил 25 ноября – 7 декабря 1930 года в Колонном зале Дома Союзов. Председательствовал на суде А. Я. Вышинский, работавший уже в Наркомате просвещения, назначенный, как и в «Шахтинском деле», руководить Специальным судебным присутствием Верховного Суда. Он был готов, отдавался этому делу полностью. Еще до начала процесса Сталин писал В. Р. Менжинскому:

«Письмо от 2/1 получил. Показания Рамзина очень интересны. По-моему, самое интересное в его показаниях – это вопрос об интервенции вообще и особенно вопрос о сроке инт[ервен]ции. Выходит, что предлагали инт[ервен]цию [в] 1930 г., но отложили на 1931 или даже на 1932 г. Это очень вероятно и важно. Это тем более важно, что исходит от первоисточника, то есть от группы Рябушинского, Гухасова, Денисова, Нобеля, представляющей самую сильную социально-экономическую группу из всех существующих в СССР и эмиграции группировок, самую сильную как в смысле капитала, так и в смысле связей с французским и английск[им] правительствами. Может показаться, что ТКП, или «Промпартия», или «партия» Милюкова представляют главную силу. Но это неверно. Главная сила – группа Рябушинского-Денисова-Нобеля и т. п., то есть «Торгпром». ТКП, «Промпартия», «партия» Милюкова – мальчики на побегушках у «Тогрпрома». Тем более интересны сведения о сроках интервенции, исходящие от «Торгпрома». А вопрос об интервенции вообще, о сроке интервенции в особенности представляет, как известно, для нас первостепенный интерес.

Отсюда мои предложения.

А) Сделать одним из самых важных, узловых пунктов новых (будущих) показаний верхушки ТКП, «Промпартии» и особенно Рамзина вопрос об интервенции и сроке инт[ервен]ции (1) Почему отложили интервенцию в 1930 г. 2) Не потому ли, что Польша еще не готова? 3) Может быть, потому, что Румыния еще не готова? 4) Может быть, потому, что лимитрофы еще не сомкнулись с Польшей? 5) Почему отложили инт[ервен]цию на 1931 г.? 6) Почему «могут» отложить на 1932 г.? 7) И т. д. и т. п.).

Б) Привлечь к делу Ларичева и других членов ЦК «Промпартии» и допросить их строжайше о том же, дав им прочесть показания Рамзина.

В) Строжайше допросить Громана, который, по показанию Рамзина, заявил как-то в «Объединенном центре», что «инт[ервен]ция отложена на 1932 г.».

Г) Провести сквозь строй г. Кондратьева, Юровского, Чаянова и т. д., хитро увиливающих от «тенденции к интервенции», но являющихся (бесспорно!) интервенционистами, и строжайше допросить их о сроках инт[ервен]ции (Кондратьев, Юровский и Чаянов должны знать об этом так же, как знает об этом Милюков, к которому они ездили на «беседу»).

Если показания Рамзина получат подтверждение и конкретизацию в показаниях других обвиняемых (Громан, Ларичев, Кондратьев и К^о и т. д.), то это будет серьезным успехом ОГПУ, так как полученный таким образом материал мы сделаем в той или иной форме достоянием секций КИ и рабочих всех стран, поведем широчайшую кампанию против интервенционистов и добьемся того, что парализуем, подорвем попытки к интервенции на ближайшие 1–2 года, что для нас немаловажно.

Понятно? Привет!»[131]. Подпись.

Так что так называемым расследованием на самом деле руководил Сталин, отдавая недвусмысленные распоряжения карательным органам. Внутренняя «матрешка» советского права полностью управляла внешней.

Сложно говорить о том, верил ли Сталин в интервенцию или сам ее придумал. Понимал ли, что П. Н. Милюков в силу возраста, здоровья и своего мировоззрения не хотел, да и не мог хотеть, чтобы какая-то страна захватила Россию.

Что касается «хитро увиливающих от „тенденции к интервенции”» Кондратьева, Юровского, Чаянова, они, конечно же, лично знали и Милюкова, и Рябушинского, поскольку Кондратьев и Юровский работали во Временном правительстве. Чаянов был одним из идеологов кооперативного движения и авторов текста закона Временного правительства «О кооперативных товариществах и их союзах», которые реально заработали в 1917 году[132]. Однако сказанное не является «пособничеством» в планах интервенции и вредительством советской экономике. Но главное – они принадлежали к окружению лидера правой оппозиции Бухарина.

И наконец, насчет Рябушинского. Менжинский мог и не знать, но кто-то из ОГПУ должен был быть в курсе того, что знаменитый в свое время русский промышленник П. П. Рябушинский[133], которому Рамзиным отводилась чуть ли не главная роль, умер 19 июля 1924 года от туберкулеза, то есть за шесть лет до проведения процесса.