Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии

Юсуф Амет, бывший шпион, с которым мы беседовали в 2019 году, раскрыл свою личность в телевизионной передаче. Позже на него было совершено покушение. В 11 часов вечера 2 ноября 2020 года, когда Юсуф вышел из дома своего друга в Стамбуле, нападавший – оперативник китайской разведки, по мнению самого Юсуфа, – дважды выстрелил ему в плечо. Юсуф был госпитализирован в критическом состоянии. Турецкая полиция возбудила дело, но к марту 2021 года преступник так и не был найден.

В декабре 2020 года Майсем встревожило известие о заключении Китаем и Турцией договора об экстрадиции, согласно которому Китай может потребовать от Турции выдать уйгуров, подозреваемых в «терроризме». Турция пока не ратифицировала договор и не сообщала, когда планирует это сделать.

Майсем все больше боялась депортации в Китай. Если бы китайские спецслужбы обнаружили Майсем в Анкаре, то ее могли бы выслать из Турции по надуманным обвинениям в подрывной деятельности и снова посадить в концентрационный лагерь за то, что она осмелилась выступить против китайского правительства.

«Меня очень беспокоит, что ради китайских денег Турция может подписать договор. Инвестиции играют важную роль», – сказала Майсем. По состоянию на 23 февраля 2021 года Турция, еще не ратифицировала договор об экстрадиции с Китаем.

[ ]

Пока идеальное полицейское государство наращивало свое влияние во всем мире, Майсем размышляла о том, как сложно начать новую жизнь и отгородиться от происходящих вокруг драматических событий.

«Это полицейское государство XXI века, – говорила она. – Мы вступили в новую эру. Авторитаризм теперь означает совсем не то, что раньше…»

Майсем отмечала резкое сокращение рождаемости среди уйгуров, что, по ее мнению и мнению многих исследователей, стало результатом стратегии правительства, которая позволяет планомерно и незаметно истреблять население без необходимости отправлять его в газовые камеры и братские могилы, как это делали печально известные тираны ХХ века.

В Синьцзяне наблюдались последствия долгосрочной политики властей, в соответствии с которой уйгурки, а также женщины, относящиеся к другим меньшинствам, должны были использовать средства контрацепции, делать аборты, проходить стерилизацию и медицинские процедуры по установке внутриматочных спиралей.

«Исследование показывает, что в процессе искоренения экстремизма уйгурские женщины в Синьцзяне были эмансипированы. В результате распространения идей гендерного равенства и репродуктивного здоровья женщины перестали быть „машинами“ по производству детей. Они стали увереннее и независимее», – объявило посольство Китая в США в январе 2021 года, привычным образом извратив факты.

19 января 2021 года Государственный департамент США назвал «Ситуацию» геноцидом, аргументировав это фактами принудительной стерилизации. «Я считаю, что этот геноцид продолжается и что мы являемся свидетелями систематического истребления уйгуров китайской партией-государством», – отметил в своем заявлении госсекретарь Майк Помпео. Китайские чиновники «занимаются насильственной ассимиляцией и необратимым стиранием с лица земли уязвимых этнических и религиозных меньшинств». Признание «геноцида» может привести к ужесточению санкций и углублению изоляции Китая от Запада.

Когда две недели спустя появились сообщения о систематических изнасилованиях в лагерях, Майсем и Абдувели пришли в ужас, но отнюдь не удивились. «Я тоже слышала такие истории», – сказала Майсем, хоть сама она и не была свидетелем подобных ситуаций.

22 февраля, почти через три недели после появления информации об изнасилованиях, парламент Канады проголосовал в поддержку резолюции, не имеющей обязательной силы, о признании действий китайских властей в отношении уйгуров геноцидом.

Китай яростно отверг эти обвинения. «В Синьцзяне не происходит ничего даже близко напоминающего геноцид», – ответил посол Китая в Канаде Цун Пэйу. Независимо от конкретного ярлыка – будь то «геноцид», «преступления против человечности» или «вопиющие нарушения прав человека» – почти каждый из моих собеседников согласился, что «Ситуация» – это величайшая гуманитарная катастрофа нашего века и предвестник того будущего, которое может наступить, если мы не сможем взять стремительно развивающиеся технологии под контроль.

[ ]

Абдувели несколько месяцев периодически созванивался со своей племянницей Михриай. Когда-то давно она работала воспитательницей в том ныне не существующем синьцзянском детском саду, где малышей обучали уйгурскому языку. «Она была очень умной. За два месяца могла научить маленьких детей читать», – вспоминал Абдувели. Он сказал, что они с Михриай были родственными душами и шли по жизни рука об руку.