Государыня

   — Матушка–государыня, я своей волей послал гонцов к твоему батюшке в Москву.

   — В чём такая нужда возникла? — повернувшись на миг, спросила Елена. — Или вчерашнее тебя надоумило?

   — Так и есть. К тому же рада и канцлер не зря прислали гетмана Острожского в Смоленск. Как бы не учинил расправу над смолянами и всеми, кто приехал в город. Острожскому даны большие полномочия. И о тебе он проявит заботу: волей рады и епископа будет нудить перейти в католичество. Если же ты станешь сопротивляться, за то накажут смолян, якобы затеявших бунт против великого князя и державы.

   — Господи, Илья, сколько страстей ты мне наговорил. Не будет бунта. Сказано о том воеводе князю Василию Шемяке. Завтра, да и сегодня всё в городе будет благочинно, и никто не посмеет принуждать меня к латинству.

   — Но гонцы уже в пути, — заметил Илья.

   — Ладно уж, не возвращать же их с пути. Спасибо, что стоишь рядом. Мне с тобою ничего не страшно. С сегодняшнего дня мы будем в Смоленске только молиться и отдыхать. — И Елена мимолётно улыбнулась.

Верный побратим Ильи, Карп, немного дней провёл в пути до Москвы и обратно. Он догнал государей в поезде где‑то под Витебском и передал через Илью великой княгине послание отца. Иван Васильевич писал:

«Дошёл до нас слух, что муж твой Александр нудит тебя и иных людей отступить от своего греческого закона к римскому. Ты в этом мужа своего не слушай; пострадай до крови и до смерти, но к римскому закону не приступай, чтобы от Бога душою не погибнуть, а от нас и всего православного христианства не быть в проклятии, и сраму от иных вер православию не делай. Извести нас обо всём этом, правда ли то, и мы тогда пришлём к твоему мужу, зачем он делает против своего слова и обещания».

Елена читала послание отца со слезами на глазах. В те дни жажда жизни торжествовала в ней до такой степени, что она готова была преступить супружество и законы чести и отдать себя в объятия любимого князя Ильи. Но ей суждено было держать свои чувства в хомуте и избегать встреч с князем, дабы он не увидел её сердечного страдания. Читая письмо отца, Елена чувствовала, в какую пропасть её толкают. Но слёзы, хлынувшие от сознания самопожертвования ради веры, высохли. Елена уже не держала обиды на отца за прямодушное повеление идти к терновому венцу, она утвердилась в том, что отеческая вера для неё превыше всего. В тот же день через Карпа Елена получила грамотку и от матушки, Софьи Фоминишны. Она не расходилась во мнении с супругом и призывала встать духом над латинянами. Но в её послании были и отрадные сердцу Елены слова. Матушка донесла ей весть, что батюшка лишь в писании строг не в меру, на самом деле он страдает за её безрадостную жизнь, желает ей отрады и готов наказать своего зятя за жестокое обращение, за принуждение предать веру отцов. Карпу Елена сказала:

   — Спасибо тебе, верный воин, за службу. Я воспрянула духом от послания матушки.

Карп только поклонился государыне, да глянул на князя Илью, который стоял сбоку. Знал князь, через какие трудности–препоны пришлось Карпу со Степаном пройти, пока добрались до Москвы.

Чуть позже с гонцом от великого князя всея Руси Ивана Васильевича пришло послание и самому великому князю Александру. Отец Елены не пощадил самолюбия зятя и разбранил его, как пропойцу.

Едва вернувшись в Вильно, великий князь Александр отправил в Москву своих послов, которые оправдали бы его перед Иваном Васильевичем. Уехали послами маршалок Станислав Глебович и разжалованный из канцлеров великой княгини Иван Сапега. Во время переговоров с послами Иван Васильевич сказал им через князя Семёня Ряполовского:

   — Александр теперь дочь нашу нудит к римскому закону и тем ясно показывает, что он доброго житья с нами не хочет.

Провожал Иван Васильевич послов сам и внушал им строго:

   — Тебе, Сапега–отметник, и тебе, маршалок Станислав, скажу: не следовало вам являться ко мне и обеливать моего зятя. Мне ведомо, чего он стоит. И передайте, чтобы Александр больше не упоминал о войске против крымского хана — не дам. И пусть помнит: не исправится — добьётся он нежитья с нами.

Встречи княгини Елены в Смоленске и других городах с русскими князьями, угрозы Ивана Васильевича в адрес Александра были восприняты в Вильно с великим гневом всех панов рады, князей, гетманов и шляхтичей. Была созвана рада. На ней выступил канцлер Монивид. Он призвал депутатов рады обязать великого князя Александра немедленно готовиться к войне против Руси, собирать войско и двигать его к восточным рубежам государства и за них.

   — Нам должно смыть позор, нанесённый русским царём великому князю, а в его лице и нам. До начала зимы нам надо вторгнуться в пределы Руси и отрезать земли по село Кунцево. Оттуда, с Поклонной горы мы погрозим стольному граду русских.

Следом за графом Монивидом выступил епископ Войтех. Он поблагодарил сына великой Литвы Монивида за достойную речь и добавил:

   — Пусть великий князь Александр ведёт войско в Московию и заставит уважать себя, нашу раду и церковь.