Государыня

   — Но русские горожане готовились к бунту. Они заполонили весь город, и мы были вынуждены позвать рыцарей.

   — Полно, граф. Беспорядки могли произойти по вашей вине, ещё по вине панов рады и гетмана Радзивилла. Все вы намеревались изгнать моих людей. Вот вы и заплатите, но не из городской казны, а из своих карманов, — сухо ответила Елена.

   — Но тысячи горожан свидетели того, что русские готовились учинить бунт, — продолжал утверждать Монивид.

Канцлер годился Елене в отцы, но она не проявила к нему ни почтительности, ни тем более жалости.

   — Не могут они того учинить. Я проезжала через город, была на площади и не видела скопления россиян. Это вы искали со мной ссоры и продолжаете искать. А теперь и в вымогательство пустились. Неблагородно это, граф.

   — Но, государыня, мир для нас дороже всего. Он же ради вашего блага сохранялся. И рыцари требуют своего, они не хотят покидать город, — пытался выбраться из неловкого положения канцлер.

Княгиня не была намерена продолжать бесполезную словесную баталию, к тому же подумала, что лучше вместо ссоры с ливонцами она попытается заполучить их дружбу. Почему‑то она верила, что ливонские рыцари ещё послужат её двору, и сказала канцлеру:

   — Граф Монивид, попросите зайти ко мне барона Манфреда. Кажется, он у рыцарей старший.

   — Хорошо, если так изволите…

Монивид, откланявшись, ушёл.

Спустя час барон Манфред с богатыми дарами княгини Елены увёл ливонских рыцарей из Вильно. А после полудня настало время расставания русичей. Провожать большую часть придворных и ратников вышли все обитатели Нижнего и Верхнего замков. Красное крыльцо заполонили вельможные паны вместе с великим князем, в котором пробудились некие благородные чувства. Теперь он стоял возле Елены. К ним поднялись князья Ромодановский и Ряполовский, дьяк Курицын. Елена и отец Фома благословили их в путь. Князь Ромодановский сделал знак Елене, чтобы приблизилась, и прошептал:

   — Сын мой тебе послужит, матушка. Он здесь, он рядом…

   — Спасибо, батюшка–княже. Сердце вещало, что он близко, — отозвалась Елена. — Батюшке моему скажите, чтобы ни в чём не сетовал на меня и чтобы не пребывал в досаде на князя Илью. Надеюсь, что он меня поймёт.

   — Всё передам, как должно, матушка–княгиня. Да хранит тебя Господь Бог, — откланялся князь Ромодановский и ушёл.

Мимо крыльца, поблескивая стальными щитами, прошли строем сотни конных ратников. За ними потянулись тапканы и повозки придворных, дальше — возы с челядью и кормом. Замыкала поезд небольшая группа воинов. Вот уже огромные дворы замка опустели, лишь справа, ближе к дворцу, неподвижно застыла сотня ратников — личная охрана княгини Елены. Там же, в гуще воинов, Елена могла бы увидеть князя Илью, и на этот раз она узнала бы его. На нём уже не было монашеского одеяния и белой бороды с усами. Он постриг их, оставив только молодую чёрную поросль. Сегодня он надел привычный суконный кафтан, тёмно-вишнёвую шёлковую рубашку. Это преображение не было случайным. Илья счёл, что если Елена увидит его в этом обличье, то обязательно вспомнит подземелье Арининского монастыря, крутой берег Москвы–реки и их первые поцелуи. Может быть, тешил себя надеждой Илья, что из сердца Елены не выветрилась первая девическая любовь и она ощутит в груди волнение.

Вот княгиня спустилась с крыльца, в сопровождении лишь дворецкого Дмитрия Сабурова подошла к сотне воинов, долго всматривалась в их лица, и когда увидела Илью, то смутилась и опустила лицо. Вскоре она пришла в себя и приблизилась к нему мимо расступившихся воинов. Они долго стояли молча, их лица, казалось, ничего не выражали. Но это была только видимость. Все их чувства сосредоточились в глазах. Княгиня была удивлена, но её бархатные глаза излучали и радость. Во взоре Ильи таились тоска и нежность. Когда Елена заговорила, в её голосе проявился страх.

   — Верные люди сказали мне, что ты принял постриг.

   — Они ошиблись, матушка, я был всего лишь трудником в монастыре.

   — А теперь как будешь жить? Ты видишь, что здесь произошло? Может, вернёшься в Москву?

   — Ни о какой Москве я и думать не хочу. Я готов служить тебе, великая княгиня.

   — И послужи, послужи, любый, — почти шёпотом произнесла Елена. — Вот рядом с нами воины стоят. Они остаются при мне верными стражами, и тебе быть сотским над ними, ежели не возражаешь.

   — Как можно возражать, государыня. Я готов…

   — Коль так, помни, Илюша: ты поставлен мною и нет надо тобой властных. Ни великий князь, ни его воеводы тебе не указ. И тогда мне за тобой будет, как у Господа Бога под крылом. А теперь скажи своим ратникам, что я буду говорить с ними.

Илья повёл плечами, сбросил остатки сутулости и стал на голову выше тех, кто находился поблизости. Сотня перед ним была налицо, и он, вскинув руку, громко сказал:

   — Слушайте, ратные люди, великую княгиню!