Готамерон. Часть I (СИ)

— Ничего нового. Мой отец был идиотом, также как и тот, кто придумал этот сатталитет.

— Таков закон этого мира, Анабель. Записанный в Леронском сатуте, он существует уже тысячу лет. Наше общество — это слоеный пирог, а мы — тесто, из которого господа лепят все, что захотят. — Его голос стал тише. — Орвальд может женить тебя на любом крестьянине или предложить наемнику. Ты его собственность. Я очень тебя люблю и не хочу, чтобы нас разлучили. Если прилюдно объявим о помолвке в присутствии моего отца и нисманта, Лендлорду придется уступить. Мы оба будем свободны и наш ребенок тоже.

— Для пахаря ты слишком хорошо разбираешься в законах, — заключила она, обняв себя руками.

— Скажи спасибо доброму мастеру Тамадану. Знай твой отец об этой лазейке, не попал бы в рабство. Старый проповедник рассказал мне все, что нужно знать о крестьянском браке. Он по-прежнему готов быть нашим свидетелем. Соглашайся! Одно твое слово, и ты свободна.

В этот миг над горами показалась верхушка огненного диска. Сквозь кроны деревьев заструились золотистые ручейки света. Анабель осторожно коснулась его груди и отстранила. Она была готова к любым безумствам, но семейная жизнь казалась ей безумной сверх меры. Можно сказать, что им повезло. Нисманты редко предлагали помощь простым людям и еще реже соглашались что-то сделать задарма, однако то, что предлагал Оливер, было легко осуществимо.

На острове существовало три типа крестьян — зависимые батраки, такие как она, у которых вся жизнь проходила на ферме арендатора, свободные йомены, занимавшиеся собственным хозяйством и подёнщики — частично зависимые крестьяне, жившие на фермах и работавшие за еду, кров или золото. Семья Оливера относилась к последним. Таких работников у Орвальда за пределами домена было несметное количество. Лендлорд платил им мало, но в остальном они были свободны.

— Только это не свобода, — упавшим голосом молвила она. — Какой прок менять одну клетку на другую?

— В новой клетке тебя не будут пороть, а еще ты сможешь упражняться сколько угодно.

— Упражняться я могла и раньше, пока Елена была здесь. Скажи прямо — боишься до старости не успеть завести собственного зверька, да?

— Старость меня не пугает. Говорят, Реман I зачал принцессу Альму, когда ему стукнуло сто шестьдесят лет.

— Не сравнивай себя с избранником Нисмасса! Кажется, люди потому и прозвали его «Бессмертным». Он ведь даже не старел, и в сто шестьдесят выглядел на тридцать.

— Сто шестьдесят, — передразнил парень. — Можно подумать, ты знаешь, сколько это.

— Шестнадцать раз по десять, дубина. Это очень много!

Все это время ее взгляд скользил по кустам и камням, пока не остановился на мшистых глыбах у подножья утесов. Легкий ветерок зашевелил листву. Анабель замерла, заметив в зарослях маквиса две блестящие точки. Хватило мгновения, чтобы понять, где притаились наблюдатели. Она всегда дико злилась, когда кто-то лез в ее жизнь. Оливера с его нытьем еще удавалось как-то стерпеть, но посторонним такая дерзость не прощалась.

Глубоко вздохнув, Анабель подалась вперед и, оттолкнувшись ногами от земли, сделала нижний кувырок. Через мгновение она вновь приняла вертикальное положение, но теперь уже с копьем в руках. Короткое древко легло в ладонь. Волнистое лезвие наконечника обратилось к цели.

— Анабель, не надо, — попросил Оливер, на всякий случай подняв свое копье.

— Мерзавцы заплатят!

Замахнувшись, она отправила вращающийся снаряд в полет. В кустах у камней поднялась суета, которую нарушило падение копья. Вонзившись в листву, ореховая жердь утонула в ней целиком, пригвоздив к земле первого наблюдателя.

— Один готов! — торжествующе завопила она, вынимая из сапога нож.

От кустов отделилась коренастая фигурка и неуклюже заковыляла в сторону утеса. Человечек был невысок ростом, горбат и уродлив. Большие, мутные глаза панически бегали. Длинные рваные уши, загнутые к затылку, вздрагивали, ловя звук шагов преследователя. Пущенный следом нож настиг и его. Покрытый зеленой чешуей бегун рухнул на песок и пополз. Анабель перепрыгнула через кусты, в полете извлекая копье и, подскочив к барахтающейся жертве, нанесла решающий удар.

«Еще один монстр отправился на свидание с Ниргалом», — заключила она, выкручивая измазанный зеленоватой жижей наконечник из головы крошечного шпиона. Приведя острие в порядок, она обратилась к Оливеру, выразив готовность идти дальше, но тот ее перебил:

— Нисмасс свидетель, иногда ты меня пугаешь. Зачем такая жестокость?

— Тебе гоблинов жалко? Пусть дохнут. Они, правда, к девушкам неравнодушны.

Анабель развернулась и бодро зашагала вперед.

— Ты посмотри на них, — не унимался парень, указав копьем на место расправы. — Такие маленькие. Совсем еще дети. Они бы даже укусить тебя побоялись.

— Это уже в третий раз, Оливер, — вполоборота подсказала она, и для наглядности показала три пальца. — Хватит о детях, пожалуйста.

— Ты бы их тоже заколола копьем?

— Нет. С них хватило бы и своры прикормленных волков.

Оливер возмутился и открыл было рот, чтобы выдать очередную порцию упреков, но она вовремя щелкнула пальчиками: