Готамерон. Часть I (СИ)

Барон Мариус давно попрощался с молодостью. На своем посту он провел без малого двадцать восемь лет. В 428 году его — молодого и полного сил юношу — по протекции отца назначили на эту должность. Мариус занял место королевского ставленника Элиаса в тот самый год, когда Реман II издал указ о расширении шахтерского городка Пайнрут в Рудных горах. Наладив поставки риклия и кладенцовой руды из Орклада в Готфорд, а затем и в Старград, Мариус проявил себя с лучшей стороны, за что вторично получил должность, уже пожизненно. С тех пор на лице его появилось множество морщин. Зеленые глаза по-прежнему пульсировали энергией и огнем, но в них уже не было того азарта, с которым он когда-то переступил порог ратуши. Желание навести везде порядок и помочь нуждающимся людям улетучилось в первый же год, лишь только он осознал, какую дыру решил заткнуть им король. Посему губернатор все оценивал трезво, держался правил и любое нововведение воспринимал как угрозу.

Именно эти черты характера в хозяине Готфорда Вульфгард недолюбливал больше всего. Сидя за столом, он недовольно барабанил пальцами по внутренней стороне столешницы. Узкое кресло, с трудом вместившее его тело, опасно поскрипывало. Бросая хмурые взгляды на фигуру барона, застывшую во главе стола, Вульфгард время от времени пощипывал черные как позем бакенбарды. Мариус всегда внимательно слушал его прошения, чаще касавшиеся обороны города и закупок оружия, чтобы потом благополучно о них забыть. Люди в глуши ко всему новому относились с недоверием, и Миркхолд не был исключением. Главным аргументом в пользу губернатора служил тот факт, что за четыреста лет, несмотря на атаки пиратов и бандитов, город каким-то чудом устоял. Это, по мнению Вульфгарда, знавшего историю острова, и впрямь можно было объяснить только чудом.

Сидевший напротив судья Гримвард тоже был далек от довольства. Его тонкие пальцы перебирали складки безразмерной малиновой туники, которую носили все судебные представители Магории. Иногда он дотрагивался до круглого амулета с фиолетовым камнем, висевшим у него на шее, иногда обращал внимание на свою красную конусообразную шапку с черным шнурком, время от времени, то снимая, то надевая ее. Коренастый секретарь Гуннар, расположился чуть поодаль в уголке холла и, от нечего делать, выводил пером на полях пергамента витиеватые узоры. Время от времени трусоватый человечек с длинными сальными волосами бросал робкие взгляды на важных господ и покусывал кончик пера кривыми зубами. Глядя на него, Вульфгард всякий раз порывался с желанием плюнуть. Как и любой другой мелочный человек, Гуннар был до тошноты педантичен. О его присутствии на городском совете в свое время похлопотал лично Гримвард. В обязанности писца входило собирать теневой налог с контрабандистов в нижнем пределе, а также вести дела с некоторыми гильдмейстерами и заезжими торговцами артефактами. Вульфгард это знал, но сделать ничего не мог, поскольку приказы Гуннару отдавал их неподсудный судья.

Третьим влиятельным господином за столом был худощавый бородач в красном джеркине. Это был гильддеп Ларанской торговой унии, чье представительство находилось в Готфорде. На одежде его голубыми нитями был вышит бэдж, изображавший золотой корабль с крыльями, застывший поверх синих волн. Граф Вассертрум слыл человеком практичным и терпеливым, но отличался жутким, даже по меркам богачей, высокомерием. Чаще в разговорах он молчал, а к людям за стенами верхнего предела и вовсе предпочитал обращаться через сопровождавшего слугу. Возможно, причиной тому была рана на лице, которую он, будучи юношей, получил во время поединка. Смятая скула не позволяла ему громко говорить, отчего речь гильддепа, вкупе с южным акцентом, звучала непривычно для местных.

Он помнил тот день, когда Вассертрум появился на острове. С собой богач привез красавицу дочь, полсотни сундуков, отряд наемников и толпу слуг-южан, заняв два дома в верхнем пределе, откуда принялся диктовать волю торгового совета Ларана. К мнению гильддепа прислушивались все, включая барона Мариуса. В остальные дела губернатора Вассертрум не лез, большую часть времени, предпочитая сидеть у себя в особняке за бумагами или сочинять поэмы в саду за домом.

Впятером они провели достаточно много времени. Наконец, затянувшееся молчание нарушил сам губернатор.

— Капитан, а вы не могли случайно забыть сообщить своим людям, что сегодня утром им надлежит явиться в ратушу? — строго спросил Мариус.

— Нет, ваша милость, — буркнул Вульфгард, сильнее прежнего забарабанив по столешнице. — Они могли задержаться лишь в том случае, если в пути их застали важные обстоятельства, например, поножовщина в таверне.

— Что ж, закон и порядок превыше всего, — без особого энтузиазма заключил судья. — Все же лучше бы им поторопиться. У закона тоже есть пределы.

От Вульфгарда не ускользнуло то выражение лица, с каким Вассертрум посмотрел на отца правосудия. Гильддеп тоже недолюбливал Гримварда, особенно когда обладатель малиновой туники пытался говорить о законах, которые сам же и топтал.